ВЕНЕДИКТ ВАСИЛЬЕВИЧ ЕРОФЕЕВ вошел в русскую литературу как Веничка. Просто Веничка. Можно и без фамилии, можно и не представлять его более. Он оставил после смерти совсем немного - конечно, знаменитые "Москва - Петушки", пьесы. Оставил и дневниковые записи конца 50-х, издаваемые сегодня "Вагриусом". Они озаглавлены "Записки психопата", или сумасшедшего, несвязные, хаотичные, сумбурные: то ли это вымыслы, то ли реальные сюжеты? Кто поймет? Вот пишет он сам о себе: "Я - это белые пятна на географических картах", "Удивительный человек. Бездарь. Гений. Оригинал. Слишком мрачный человек. Самый веселый из людей. Поэт. Чудак. Лодырь. Хулиган"... И все это - Веничка. И эта история первой любви - тоже он...
АСОБСТВЕННО говоря, какого черта позавчера я вспомнил о Ворошниной? Но ведь, что бы там ни говорили, она - моя одноклассница... и притом - единственная из всех наших выпускников, с которой мне пришлось школьничать с первого по десятый класс включительно...
Нет, нельзя сказать, чтобы я действительно питал к ней нежные чувства... А детское увлечение постепенно улетучилось...
Просто - мы несколько откололись от основной массы школяров и в 10-м классе были водонеразливаемы, совершенно не поддерживая связи с классом...
Откровенно говоря, меня пленяли ее хулиганские выходки на занятиях, тем более что я поражал всех скромностью и прилежанием... А после инцидента с ком. билетом она уже бесповоротно стала кумирить в моих глазах... хотя в школе слыла легкомысленной идиоткой с проституционными наклонностями...
Меня же лично мало интересовали ее наклонности... Я даже не удивлялся ее провалу при поступлении в институт и слишком легкомысленному восприятию этого провала. Меня взбесило только ее исчезновение из Кировска как раз в момент моего триумфального возвращения - я даже не мог похвастаться перед ней поступлением в Величайший.
Прибыв на зимние каникулы, я с удовлетворением воспринял экстренное сообщение Фомочки, весь смысл которого сводился к тому, что он (т. е. Фомочка) - может быть, единственный представитель мужской половины Кировска, не испытавший удовольствия покоиться на пышных прелестях моего кумира...
... И единственное, чего я опасался теперь, - случайного столкновения с ней...
Последнее, может быть, и не состоялось бы вообще, если бы 1 февраля Бориньку, Минечку и Витиньку не пленило звучание одного из шедевров индийского киноискусства.
Сказать откровенно, я слишком туманно воспринимал трели Бейджу Бавры, потому что беспрерывная трескотня соседок, циничная поза сидящей справа Ворошниной - и вследствие этого тоска по цивилизации убили во мне способность к восприятию классических творений джавахарлаловых подданных...
НАЗАВТРА Витинька, удовлетворенно зубоскаля, констатировал: "Ерофеев дико смутился, когда увидел, что Ворошнина покинула веселые передние ряды и в сопровождении трех подозрительных девиц двинулась прямо по направлению к нему, презрительно окидывая взглядом переполненный кинотеатр и неестественно кривляясь"...
Правда, Витинька одновременно выражал сожаление в связи с тем, что они втроем вынуждены были внять вызывающе деликатной просьбе Ворошниной "поменяться местами" - и бросить меня на произвол пьяных девиц...
И я, признаться, тоже сожалел... Во всяком случае меня не восхищала перспектива в продолжение двух часов вдыхать запах водки и пережженных семечек изо рта Ворошниной, невообразимо краснеть и деликатно приобщаться к ее бесстыдной и стесняющей позе... Впрочем, я покинул кинотеатр чрезвычайно довольный собой - я вежливо отказался навестить ее в общежитии и, кроме того, уже не ощущал на себе кошмарного нажатия ее пышных прелестей...
А лето совершенно уронило взбесившегося кумира в моих глазах...
ПРАВДА, в этот раз я несколько удивил ее утратой скромности и смущаемости и удачным ответом на традиционное приветствие... Она же, в свою очередь, поразила меня изумительной способностью к бесконечному округлению даже при ежедневном воздействии алкоголя и еженощном испытывании давления со стороны комсомольских тел...
Кроме того, разминая онемевшую конечность, я внутренне пособолезновал всем тем, кому приходится здороваться за руку с этой смеющейся скотиной, а внешне сделал неудачную попытку отказаться от приглашения.
В этот день она была несколько сдержанна и даже извинилась, когда случайно вставила мат в сногсшибательную характеристику проходившей мимо рыжей девицы...
Два последующих совместных культпохода в "Большевик" несколько нас сблизили, и потому в начале августа я даже без трепета перешагнул порог ее комнаты.
В продолжение двух часов я тщетно пытался привыкнуть к одуряющему запаху духов и охотно внимал трескотне своего оппонента...
Сначала я устно выразил восхищение кротостию ее соседки, которую грубое приказание Ворошниной вынудило незамедлительно и безропотно покинуть "постоялый двор кировских Дон-Жуанов"...
Потом с напускной неохотой помог ей допить "Столичную" и совершенно искренне восхищался ее изобретательностью в отношениях с посетителями...
Правда, последний ее рассказ настолько меня смутил, что я в продолжение 5 минут безуспешно пытался согнать краску со своего лица и поднять глаза от стакана...
Дело в том, что как-то весной к ней пожаловали три первокурсника, видимо, чрезмерно распаленные хвалебными отзывами о ней и подстрекаемые сообщениями о "легкости" ее "уламывания"... И она, радушно встретив пьяных студентиков, не замедлила выкинуть несколько невероятных штук перед их восхищенными взорами... В конце концов, она заставила всех трех пасть на колени и лизать свои подошвы... - и, в довершение всего, прогнала распаленных посетителей, предварительно избив одного за "недостойность"...
И все это - с непременным хохотом, умопомрачительным смакованием фактов и периодическим потягиванием из стакана... Положительно, в этот вечер она мне безумно нравилась...
Нет, я совершенно искренне восхищался ее умением требовать у кировских самцов раболепного поклонения в отношении к своей особе... Правда, я с трудом верил ее пьяным рассказам... ведь незадолго она даже попросила меня отвернуться, когда подтягивала чулок...
Я решительно не понимал ее... Созерцая эту самодовольную, милую, пьяную физиономию, я никак не мог поставить ее рядом с той чистенькой первоклассницей, которая сидела со мной за одной партой и поминутно меня обижала...
ЕДИНСТВЕННЫЙ раз я почувствовал к ней что-то вроде жалости - в воскресенье 12-го числа на вечере отдыха в Парке... Ее отвратительный вид чуть не вызвал у меня тошноту... Веселость моментально покинула меня, когда я узрел в распластавшейся за ларьком девице ее, Лидию Александровну... Ее, вероятно, только что бешено рвало, белая кофточка была вымазана в чем-то отвратительном, мокрое платье слишком неэстетно загнуто... Но удивительно - я совершенно не чувствовал брезгливости, я только бешено ненавидел этих мерзких типов, которые ее споили и, изнасиловав, оставили в грязи под проливным дождем...
А во вторник мне пришлось вновь возмущаться веселостью Ворошниной... Она бессовестно восторгалась прошедшим воскресеньем, поминутно извинялась за нецензурность - и я, к ужасу своему, убедился, что она и сегодня пьяна.
А 16-го числа, с этого противного вечера одноклассников, началось самое главное... Она хорошо знала, что пользуется дружным презрением "девушек-одноклассниц", и тем не менее решила явиться на вечер без приглашения, дабы произвести сенсацию сначала своим приходом, а потом своими очаровательными шалостями.
...Захарова своим неуместным затягиванием "Школьного вальса" развязала, наконец, ей руки - и с этого момента я с нескрываемым восхищением следил за всеми ее движениями...
Прежде всего, заслыша робкую "пробу" Захаровой, она дико заржала, вызвав недоумение всех собравшихся, затем флегматично сообщила всем о своем презрении к песням вообще - в довершение всего ошарашила милых одноклассников нецензурной приправой к своему лаконичному признанию... Фурор был неотразим... Я, признаюсь, проникся даже пьяной жалостью к этим девицам, которые - вместо того чтобы прогнать возмутителя спокойствия - уныло справились друг у друга о времени, о погоде и стали медленно одеваться... А Ворошнина продолжала неутомимо хихикать, ерзая по стулу и по моей ноге...
Нет, я нисколько не жалел о безжалостном разрушении вечера... Я охотно помогал ей смеяться и допивать водку из горлышка. Я так же охотно согласился бы сидеть до конца летних каникул на этой куче ж/д шпал под моросящим дождем и позволять обращаться с собой, как с грудным ребенком... Я преклонялся перед этой очаровательной пьяной скотиной, которая могла делать со мной все, что хотела...
На следующий день я от нее же узнал, что она не могла добрести до своей комнаты - и на лестнице ее мучительно рвало...
Вечер 18-го числа совершенно неожиданно отрезвил меня... Первый же рассказ, которым меня встретила Ворошнина и который больше походил на похабный анекдот, до такой степени озлобил меня, что я утратил всякую боязнь - и осторожно послал ее к черту... В ответ она по традиции глупо заржала и пообещала завтра же всем сообщить, что она послана к черту самим Ерофеевым...
ВТОТ ЖЕ вечер ее в совершенно пьяном состоянии и отчаянно ругающуюся вывели из танцевального зала два рослых милиционера и препроводили в отделение... При этом ей за каким-то дьяволом понадобилось громогласно вопить, что она не виновата и что ее споил Ерофеев...
И 24-го я уже действительно плевался, когда, сидя ночью на скамейке, узрел Ворошнину, проплывающую мимо школы. Я до такой степени растерялся, что не успел убраться в темноту - эта скотина уже предстала перед скамейкой и, умопомрачительно изогнувшись, затрясла передо мной всеми своими прелестями... Я поспешил справиться, что должна означать эта многозначительная пантомимика, - она ошарашила меня в ответ довольно остроумным контрвопросом: "Хотите ирисок, Веничка?" - и затем, видимо удовлетворенная моим отказом, не меняя дикции, выразила сожаление по поводу того, что более многоградусное осталось дома, флегматично погладила свои бедра и, мазнув меня по лицу всей своей массой, вразвалку направилась к шоссе. А в ответ на свое душевное: "С-с-с-скотина!" я опять услышал это идиотское ржание - и застучал зубами от холода...
Возвращаясь домой, я почему-то вспомнил, как, будучи семиклассником, мелом разбил стекло и потом робко укорял Ворошнину за то, что она взяла вину на себя... Тогда она смеялась ласково, по-детски...
Вечером 26-го я уже переехал Полярный круг, совершенно не вспоминая об утраченном кумире...
В конце октября, уже будучи в Москве, я с удовлетворением узнал о ее аресте и с тех пор ее судьбой не интересовался... Да и, собственно, какого дьявола меня должна волновать ее судьба... если она сама за всю жизнь не смогла выдавить из себя ни одной слезы...
... И ее участь никто никогда не оплакивал...
Как избавиться от насмешек