Винсент лежал на кровати, подставив улыбающееся лицо солнечным лучам, льющимся на него через распахнутое настежь окно. В комнате становилось холодно. Девушка, разгуливавшая по квартире в одних тапочках, поспешила одеться, не выпуская из накрашенных алых губ дымящуюся сигарету. Уже в дверях, пряча в нагрудный карман оставленные для нее на столике деньги, Марта словно одумалась и, весело стуча по деревянному полу каблучками, подбежала к Винсенту. Она обвила руками его голое тело, распростертое на скомканном постельном белье, и, прикусив своими острыми зубками холодную мочку его уха, шепотом спросила: "Душенька, когда мне прийти в следующий раз?" Винсент, не отрывая глаз от залитого светом окна, ответил: "Когда будет такое же солнце, как сегодня".
Он носил лицо пожилого, вечно усталого человека и глаза, посеребренные в уголках слезой. В день, когда Винсент познакомился с Мартой, ему было всего-навсего тридцать четыре года и шесть месяцев, в то время как девушке он запомнился немолодым печальным человеком с выбеленными сединой висками. Они были очень странной парой. Рыжие упругие кудри Марты напоминали Винсенту о солнце, и только когда он гладил их шелковые волны, его лицо озарялось слабым подобием улыбки. Все решилось само собой, когда девушка привела его к дверям местного борделя и, целуя на прощание, торжественно объявила: "Иногда я могу и не брать с тебя денег, потому что ты мне нравишься". Их случайное знакомство, простота встреч и расставаний нравились Винсенту настолько, что он стал приглашать Марту к себе в студию, "Желтый дом", как Ван Гог называл ее. Пока его маленькая любовница ходила из угла в угол, прикуривала очередную сигарету и пускала табачный дым в свои медные волосы, на холсте рождались образы, даже отдаленно не напоминающие Марту с ее узкими плечами и тонкими икрами. Рисунки текли из пальцев Винсента, как вода, - без напряжения и каких-либо раздумий, и когда девушка, укладывая свою аккуратненькую головку на плечо художника, удивленно спрашивала: "Неужели это я?", Винсент, не задумываясь, отвечал: "Нет, девочка, это я". Она изучала его огромные иссеченные глубокими бороздками ладони, высокий лоб, толстые брови и говорила: "У тебя лицо, тело и душа старика. И только уши младенца. Мягкие и маленькие, такие были у моего младшего брата". Присутствие Марты не было для Ван Гога необходимостью, особенно ему не нравилось то, как девушка смеется, бесцеремонно запрокинув голову назад, или по-детски хмурит брови, когда находит на столике недостаточно монет. Несмотря на это, только в присутствии Марты он ощущал, что живет. К тому же в лучах солнечного света ее волосы горели каким-то дьявольским малиновым огнем.
Чужая тень
В доме его родителей - Теодора Ван Гога и Анны Корнелии - всегда не хватало света и громких голосов. Ровно за год до рождения художника, день в день, Анна Корнелия произвела на свет мертвого мальчика, которого назвали Винсентом. Появившийся вслед за ним большеголовый крикливый ребенок был назван в честь умершего брата, и с самых ранних лет жизни Винсент чувствовал себя в некотором смысле мертвецом. Пастор Голландской протестантской церкви Теодор Ван Гог отдал сына в самую строгую школу-интернат, где ребенка приучили говорить вполголоса и круглый год носить темные одежды. Оказавшись на пятнадцатом году жизни в большом шумном городе за прилавком магазина, продающего предметы искусства, Винсент был поражен обилием существующих в мире оттенков и звуков. Он чувствовал себя частью этого хаоса. Спустя семь лет Ван Гог начал преподавать в школе, параллельно посещая художественные галереи и углубляясь в религию, которая, как ему казалось, являлась отправной точкой всего прекрасного на земле. Посвятив несколько лет изучению теологии, Винсент окончательно переквалифицировался из учителя в священника и отправился для прохождения испытательного срока в один из беднейших шахтерских районов по добыче угля в Бельгии.
Лица, в которые Ван Гог смотрел последующие полтора года, были темны и печальны настолько, что вызывали у сочувствующих наблюдателей стойкую мигрень. Люди, чьи руки и плечи кровоточили и саднили даже во сне, ежедневно боролись со смертью ради жалких грошей, которых не хватало на самый грубый хлеб и дешевый сыр. По вечерам и праздникам Винсент проповедовал, а в остальное время работал вместе с шахтерами в угольной шахте. Практически все заработанные деньги он отдавал своим прихожанам, оставляя себе ровно столько, чтобы не умереть с голоду и иметь силы встать к следующей службе. Именно тогда и стали появляться изломанные непосильным трудом кисти рук, горестные лица и впалые глаза, которые Ван Гог рисовал на картоне все тем же ненавистным углем. Когда через некоторое время служители церкви приехали в приход к Винсенту с проверкой, они обнаружили вместо молодого амбициозного священника скелетоподобного старца с трясущимися руками и желтыми белками глаз. На тот момент Ван Гогу не было и двадцати семи лет. Принудительно освобожденный от должности пастора Винсент отправился в Брюссель для того, чтобы стать великим художником.
Помимо ярких многослойных пейзажей, сюжеты для которых Ван Гог черпал в солнечных утрах и сиреневых парижских закатах, Винсент рисовал бедняков, проституток с их незаконнорожденными детьми, ткачей, прядильщиков, крестьян. Их натруженные спины, отрешенные лица, изображенные в цвете, казались еще более оскверненными и правдивыми, чем в жизни. Переехав в Париж к брату Тео, Винсент плотно вошел в мир искусства, познакомился с творчеством импрессионистов - Дега, Моне, Ренуара, Сислея. Несмотря на то что Теодор помогал Винсенту финансово, тот предпочитал тратить деньги на уличных женщин, крепкий алкоголь и сигареты. Только среди всех этих помоев Ван Гог чувствовал себя человеком. Человеком, чья душа так нестерпимо просила чистоты и света.
Печаль продлится вечно
Стоял декабрь, и с неба на землю лился бесконечный поток воды и мокрого снега. Винсент поднимал глаза к небесам и видел только серую влажную вату, плотным покрывалом ложащуюся ему на голову и плечи. Ван Гог ходил вокруг начатого полотна и не мог заставить себя взять в руки кисть, однако и пойти на улицу он был не в состоянии - мгла и сырость душили его. В голове стоял бесконечный гомон, который не замолкал, даже когда художник пил, курил или плакал. Казалось, волосы прорастают внутрь черепа и сворачиваются там в черные клубки боли. Марта не появлялась уже две недели. За это время в доме Винсента закончился последний хлеб и сахар.
Утром 23 декабря почтальон просунул под дверь белый конверт. Винсент открыл его, и на него уставился круглый милый почерк Марты, похожий на вавилоны отличницы в классной тетради: "Душенька, ты велел не приходить к тебе, покуда не станет тепло. Вот я и не решаюсь, хотя очень скучаю, особенно по твоим мякеньким ушкам. Береги себя. Твоя продажная Марта". Винсент взял со стола острый кухонный нож с деревянной рукоятью и, не задумываясь, отрезал себе мочку левого уха. На какое-то мгновение дьявольский шум в голове унялся, после чего навалился снова, да с такой силой, что стало трудно дышать. "Ничего, ничего. Это пройдет", - приговаривал Ван Гог, заворачивая окровавленный кусочек еще теплого тела в белую тряпицу. Винсент вышел на мостовую, поднял повыше воротник пальто с висящими на нем холодными дождевыми каплями и отправился в бордель к Марте, сжимая в руке белоснежный сверток, на котором все отчетливее проступали следы крови. Вручив свою ношу рыжеволосой девушке, выскочившей на крыльцо в одной тоненькой батистовой рубашке, Винсент упал без сознания у дверей дома терпимости, откуда его и доставили в больницу.
Чем хуже становилось Ван Гогу, тем безупречнее получались его полотна. В стенах клиники была написана "Звездная ночь", вне стен, но в самой близи от безумия, знаменитые "Подсолнухи". Во время работы отступала боль, сидящая в нем, как раскаленная игла. Солнечные лучи, проникающие сквозь занавеси и стены, распускающиеся цветы и запах жасмина дарили вдохновение, но вместе с тем приносили такую нестерпимую муку, что однажды Винсент попытался проглотить свои краски. Он не мог больше рисовать, но и не рисовать был не в силах.
В воскресенье, 27 июля 1890 года, Ван Гог вышел из дома и отправился в поле. Вместе с мольбертом и красками при нем был револьвер, заряженный тремя пулями. Дождавшись восхода солнца, Винсент выстрелил себе в грудь и, пошатываясь, побрел в сторону пансиона. Истекая кровью, он лег в постель. Очнувшись, Ван Гог увидел у изголовья брата Теодора. Последними словами, которые произнес Винсент, глядя в почерневшее от страдания лицо Тео, были: "Печаль продлится вечно".
Винсент Ван Гог скончался в 1.30 ночи 29 июля 1890 года, оставив после себя более 800 полотен, и был похоронен на недействующем кладбище в Овере, так как церковь запретила отпевать самоубийцу на святой земле. За черным бархатным гробом, украшенным желтыми цветами, шли друзья-художники, брат Теодор с семьей и доктор Гаше, лечивший Винсента последние два года.
P. S. 30 марта исполняется 150 лет со дня рождения Винсента Ван Гога.
Инициация