"Шварк!" - то, что еще полчаса назад было моднючим рюкзаком, плюхается мне под ноги, мерзко хлюпая разбитым пеналом внутри. "На сегодня хватит", - и стайка одноклассников, хихикая, рассаживается по партам. Скоро звонок, а наша учительница по труду как назло опять вышла "прогуляться". Обычно в ее отсутствие надо мной и устраивали милые экзекуции: то рюкзаком в футбол поиграют, то в угол класса зажмут, а то..."
Бывшим одноклассникам школы N 1251 с любовью...
Все, наверное, помнят страшный фильм "Чучело", где Кристину Орбакайте изводили ее предприимчивые одноклассники. Фильм страшен по сути не избиениями и всеобщим бойкотом главной героини, а тем, что почти то же самое про себя может рассказать примерно каждый двадцатый школьник. То есть примерно в каждом классе есть своя "белая ворона" или "кудрявый ежик", человек, чем-то явно отличающийся от остальной популяции класса и потому обреченный вечно (или хотя бы до выпускного) носить бирку "не такой, как все".
- Да отстаньте вы от меня! Что я вам сделала? - кулаки сжаты, вместо рта - рваный шов через все лицо. Милые одноклассники опять дружелюбно окружали меня, сжимая кольцо все плотнее и плотнее. Перемена, народу в коридоре - толпы. Кто заметит небольшую группку шестиклассников с кем-то загнанным посередине?
- Ничего ты нам не сделала.
- А чего тогда жить не даете? - В их глазах зажигается недоумение: действительно, весомых причин травить меня вроде нет. И не новенькая уже, и директрисе ни на кого не доносила... Постепенно их лица приобретают осмысленный вид.
- Ты не такая, как все. И за это тебя многие не любят.
Вот уже восемь с лишним лет я пытаюсь понять, что же для них означало "не такая, как все". Явно не отличная учеба - в классе было полно тех, кто учился лучше меня. Явно не примерное поведение - учителя меня считали эдакой эстетствующей хулиганкой. Наконец, явно не внешность: двенадцать лет, переходный возраст, очки с диоптриями минус семь, крысиная косичка плюс безразмерный оранжевый свитер. Не так плохо, но и не так хорошо. Средненько, как требуется.
Но все же что-то было. И это "что-то" настолько очевидно выпирало из моей тщедушной фигурки, что одноклассники исходили слюной от ярости и непонимания. Позже это "что-то" выразилось в некий талант, которым я совершенно искренне пользовалась и за который меня окончательно возненавидел класс.
...Во многом это было похоже на MTV-шные пластилиновые бои без правил: поняв, что назад дороги нет, я сознательно гребла против течения и стала атаковать сама, причем в открытую и против всех.
Урок литературы. Учительница, которая меня очень любит. Класс, который до поры, до перемены, вынужден сидеть тихо и слушаться. И я - поднимаю руку.
- Анна Ивановна, простите, я тут вчера небольшой рассказ написала. Юмористический. Можно прочитать? - Учительница кивает, и я иду к доске, как на трибуну. Прямо передо мной - двадцать с лишком пар глаз, и они ждут, что "эта ненормальная" еще отмочит. Я торжествующе откашливаюсь и начинаю...
Через пять минут ситуация в классе катастрофическая, потому что рассказ, конечно же, про них, про моих возлюбленных одноклассников. Причем очень веселый. Даже слишком. Я стою и с восторгом высмеиваю каждого в глубоко литературной форме, наблюдая, как поворачиваются головы - от одного к другому, и каждый смеется над своим соседом - ведь выбора-то нет.
Каждый раз после таких "чтений" меня травили. Я стояла, зажатая в угол, и придумывала сюжет для нового рассказа.
...И еще у меня были друзья. Эдакая маленькая фронда, партия оппозиции, четыре верные подруги, и среди них одна лучшая. Катерина, спасибо! Ради дружбы со мной тебе пришлось бросить всю свою бывшую компанию - они были моими злейшими врагами - и научиться жить в классе, как в осажденной крепости. Быть моей лучшей подругой означало то же самое, что в сталинские времена добровольно записаться во "враги народа". Спустя три года после окончания школы я узнала, что Катерину частенько затаскивали в темный двор ее же бывшие подруги, и... она меня защищала. Странно, но к девятому классу мы совершенно разошлись - тихо, мирно, но разошлись. А тогда я бы без нее пропала.
...Массовая ненависть никогда не проходит безнаказанно. Героине Кристины Орбакайте из "Чучела" - "не такой, как все" - пришлось уехать из города. В моем случае все закончилось чуть более кроваво - капитальной автокатастрофой, после которой я полгода не могла сидеть и ходить.
И вот тут-то в одиночной послереанимационной палате ко мне пришло Всеобщее Признание. Если в фильме дети писали на доске "Чучело, прости нас", то в мою 316-ю медсестры ворохами таскали записочки от одноклассников, которые частенько дежурили внизу, в приемной. А в записках - "извини", "прости", "выздоравливай" и, конечно же, "больше ничего такого никогда не будет".
И ТАКОГО действительно больше никогда не было. Я вернулась к одноклассникам в мини-юбке, в контактных линзах и с ворохом газет и журналов, которые напечатали мои стихи.
... Два последних школьных года протекли между пальцев, как речная галька. Травить меня больше было нельзя - из-за постоянных публикаций к нам в школу регулярно наезжало телевидение, журналисты, и даже один композитор-песенник нагрянул. Классный руководитель собирала класс, сажала меня на парту и торжественно зачитывала очередной литопус. Я сжималась, на коже будто отпечатывались недобрые взгляды, а в воздухе носился тяжелый запах человеческой зависти. Так постепенно от ненависти - через зависть и плохо скрываемый интерес - мои отношения с одноклассниками пришли к обоюдному пониманию того, что мы скоро расстанемся.
P. S. Полгода назад я совершенно случайно столкнулась с двумя бывшими одноклассницами-врагинями. Это было на второй день Недели высокой моды в ГЦКЗ "Россия", у меня на груди красовалась табличка "Пресса: АиФ", а на голове - прическа от ведущего стилиста "Wella Design". Одноклассницы меня едва узнали, мне же показалось, что мы вчера расстались. Они были по случайным приглашениям, я - на работе. После показов мы до неприличия мирно и с моей подачи пошли в ресторанчик, где сидели и болтали до закрытия. На прощание я оплатила счет и отправила их домой на машине вместе с остатками моей зарплаты.
Понты? Нет, воздаяние. Или попросту - круг замкнулся.
Комментарий психолога Веры Ковалевой:
- Любая социальная группа, в данном случае - школьный класс, - это социальная система, а значит (согласно общей теории систем) - "комплекс элементов и их свойств, находящихся в динамических связях и отношениях друг с другом". Для соблюдения закона гомеостаза, который гласит, что всякая система стремится к постоянству и стабильности, группа пытается объединиться. В описанном случае класс выделяет "белую ворону" или "козла отпущения", и это позволяет группе "дружить" против него. Обычно в роли "вороны" выступает наиболее уязвимый член группы, у которого есть сложности с установлением личностных границ. Причины этих сложностей могут быть разными. Скорее всего, здесь мы имеем дело с запретом на прямое проявление злости или гнева, который наша героиня вынесла из правил своей семьи. Этот запрет на агрессию не позволял ей адекватно отвечать на нападки одноклассников.
- Любая система подчиняется двум законам: закону сохранения стабильности и закону развития. В данной ситуации на новом витке развития просто произошла перегруппировка. Прежде всего для сохранения стабильности, то есть для того, чтобы "белая ворона" не выпала из системы (не заболела, не перешла в другой класс - то есть не разрушила сложившуюся и устраивающую всех систему). Этим и объясняется факт, почему коалиция героини и ее лучшей подруги, продержавшись какое-то время, "тихо, мирно" распалась: видимо, на следующем витке развития система решала другие задачи. Для которых уже были нужны другие люди.
- "Запрет" на проявление гнева не мог дать прямого выхода агрессии, и тогда героиня нашла косвенный, не прямой выход, сублимируя агрессию в творчество. В такой ситуации она могла спокойно мстить, и чем талантливее была сатира, тем больнее было обидчикам.
- Система часто ставит нас в такое положение, что мы вынуждены играть определенные роли, даже если им не совсем соответствуем. Все это во имя одной цели - сохранить стабильность в системе любой ценой. Класс нашей героини был, скорее всего, недружным сам по себе, поэтому для его объединения потребовался некий центр, контрапункт, то есть тот человек, по отношению к которому одноклассники могли быть едины. Такое "общее сознание" вполне способно меняться в любую сторону, главное - одновременно и у всех. То есть если раньше героиню все ненавидели, то потом все полюбили.
Бьет? Не люби!