У Дарьи Донцовой все, как у ее же собственных героинь. И хрупкая фигурка подростка, и густая шапка волос, растущая вне законов тяготения и эстетических запросов хозяйки. У нее много родственников, кошек и собак.
КОГДА, блуждая среди улочек-тропинок подмосковного Переделкино, я, наконец, нашла нужную калитку, меня чуть не сбила с ног свора собак. Потом выяснилось, что меня атаковали всего-навсего один пудель и пара английских мопсов, но их напору и натиску могли позавидовать ВВС Китая и Уругвая, вместе взятые. Даша совсем по-дачному усадила меня за стол и стала поить чаем с тортом... Да, но ведь не чаи же гонять я сюда пришла!
Писательская среда
- КАК ВЫ оказались в Переделкине? Да еще прямо в писательском поселке?
- Я здесь всю жизнь. У меня же папа был писателем, Васильев Аркадий Николаевич. Но вам его имя ничего не скажет, он умер еще в 1972 году. Когда это произошло, нам разрешили пожить на государственной даче, потому что Союз писателей был папе благодарен за многие дела. А потом нас выгнали, и мы перебрались в переделкинский Дом творчества, там можно было снять квартиру. Возможно, соберемся построить сами.
- А что, здесь можно добыть кусок земли?
- Как говорил Чебурашка, если очень хочется, но нельзя, значит, можно. В конечном итоге, все решают деньги. Сейчас многие здесь дачи продают, особенно писатели-старики, у кого уже нет ни сил, ни возможностей издаваться, а жить-то хочется.
- Чем занимаются дети знаменитых писателей?
- Леоновы - не знаю, мы с ними не были близки, а Тина Катаева, моя подруга, - журналист, ее мама - хороший переводчик, а Павлик, сын Валентина Петровича, - детский писатель. Из Пастернаков никого не осталось. Даже не знаю, кто теперь живет на их даче. Из Чуковских практически никого не осталось, там сделали музей. Я еще помню Лидию Корнеевну, остальную их родню не знаю. Корней Иванович был очень добрый, сентиментальный человек, он старался всем сделать жизнь краше, лучше, веселее. Здесь осталась библиотека, которую он подарил Переделкину, детям писателей и обслуживающего персонала. Он сделал в ней классные комнаты, чтобы ребята могли заниматься. У многих из них родители пили, а туда они могли прийти, посидеть спокойно с книгой, там наливали чай, голодных кормили бутербродами. Корней Иванович вел театральный кружок, делал журнал, праздники, костры "Здравствуй, лето", "Прощай, лето". После его смерти библиотека осталась, хотя чай бедным детям там уже и не наливают. Но костры остались. Если в мое детство туда приглашались абсолютно все и вход был - 10 шишек, то теперь это бизнес - детей привозят из школ централизованно, на автобусах.
- Много пьют в писательской среде?
- Как и в артистической, и в шоу-бизнесе, и в любой другой творческой. Но когда человек неделю пьет, а потом пишет роман-эпопею - это одно, а когда он после семи дней запоя убивает жену - это, согласитесь, другое...
Укради скважину
- НЕ ПУГАЕТ, что по соседству поселятся "новые русские"?
- Они уже поселились, видели на соседней улице красивые особняки? Меня это не пугает. Что же здесь плохого? Если он где-то денег заработал, то дал работу и строителям дачи, и сторожу, и горничной, и шоферу. Значит, он частично убрал безработицу.
- И все равно, откуда у него эти деньги? Даем амнистию капиталам?
- Если покопаться в истории всех великих состояний - Ротшильдов, Вандербильдов, - там всегда найдется дедушка, который стоял с кистенем на дороге. Образно говоря.
- Америку оправдать легко: все это случилось давно и не с нами. А у нас наоборот. Не поэтому ли богатых в России не любят, частично оправдывая чужой нечестностью собственные лень, инертность?
- У меня нет систематического исторического образования, чтобы об этом говорить. Но ведь после революции было как класс истреблено купечество, дворянство. Из крестьянской среды вытравили кулаков - наиболее зажиточных, работящих земледельцев. Большевики опирались на бедноту, тот слой, который работать не мог и не хотел. "Каждая кухарка может управлять государством", - говорил Ленин. И у кухарки родились дети. И это получились кухаркины дети, которые не хотели работать. Я тут смотрела по ТВ сюжет из строительного общежития. Здоровые мужики водят корреспондента и говорят: а у нас тут кафель облетел, а тут линолеум задрался. И никто нам это не чинит". А самим - ноги в руки - и положить кафель? И пусть не говорят, что его взять неоткуда! Всегда мы, еще в годы дефицита, покупали у строителей ворованную плитку. Им просто неохота это делать.
Или вот ко мне подходят люди из писательской среды и говорят: "Ты понимаешь, что ты не пишешь эпохальной литературы?" Я отвечаю: "Да, я пишу сказки для взрослых, я развлекаю народ". "Мы тоже можем так писать", - горячатся они. Пишите! Только ведь это надо сесть и сделать - с восьми утра до восьми вечера. Не ходить по дорожкам и не рассказывать, какие вы гениальные. Это тяжело. Ненависть к богатым - оттуда же. Да, кто-то украл скважину, кто-то - ГКО. Ну хорошо. Кто мешает работать тебе? Мой приятель, блестящий психолог, теперь - академик, в годы перестройки торговал яйцами. Наука была никому не нужна, и в один прекрасный день он поехал в деревню Глебовка, купил грузовик яиц и стал у метро "Аэропорт" торговать ими.
Нас мало, но мы в тельняшках
- У ВАС в одной из книг эта история описана...
- Да, потому что там все - правда. Теперь у этого человека есть собственный институт. Кончился период яиц, и он заработал достаточно денег, сделал институт. Вообще я думаю, что если бы все работали, у нас жизнь была бы много лучше. Я проработала много лет в ежедневной газете, "Вечерке". Это значит, что до трех часов вас трясет, а в 3.15 из вас как бы вынимают палку, и вы падаете. Потом, когда я ждала ребенка, то перешла в журнал "Отчизна" - был такой, для наших соотечественников за рубежом (я свободно владею немецким и французским). Главный редактор дает мне тему, я - под козырек и к трем часам дня несу готовый материал. Он удивился и дал еще одно задание... Когда я принесла ему седьмой материал, он вызвал меня к себе и сказал: "Не ломай малину. У нас тему пишут месяц".
- Я знаю, что серию "Иронический детектив" издательство открыло "под Донцову". Как вы относитесь к зубрам этого направления?
- Я с детства любила детективы, прочла всю классику жанра - то, что издавалось у нас и за рубежом. Когда я прочла "Что сказал покойник", рыдала в голос. С другой стороны, я прочла Найо Марш и Джоржет Хейер, которые пишут в том же стиле, они тоже очень хороши.
- У нас раньше не было "чтивной" литературы, не поэтому ли детективы до сих пор остались этаким "запретным плодом"? Их читают, но сознаться в этом не решаются...
- Когда мы строили коммунизм, из нашей жизни ушло все "мещанское" - кружевные занавески, фарфоровые слоники, беллетристика. Среди "детективщиков" были только Лев Овалов с рассказами о майоре Пронине, Шейнин с "Записками следователя" (но он занимал очень высокий пост и мог себе это позволить), потом - зияющая дыра, а следом - Адамов, Леонов и братья Вайнеры. Наш человек не должен был развлекаться.
- Зато те имена все знают, как "Отче наш". А сейчас "детективщиков" столько...
- Их не так много, как кажется. Женщин, которые пишут серийно, не по одной книжке, всего девять. Мужчин немного больше. Нас всего человек двадцать пять. А это не так много!
Дарья Донцова: "Большая семья и 15 страниц в день"