Родился в 1944 г. в Ереване. Его отец Б. Пиотровский был директором Эрмитажа 26 лет. М. Пиотровский изучал арабскую филологию в ЛГУ, работал в Институте востоковедения АН СССР, руководил экспедицией в Йемене, участвовал в археологических раскопках. В 1990 г. был назначен на должность замдиректора Эрмитажа, а в 1992 г. возглавил его.
Владимир Кожемякин, «АиФ»: Михаил Борисович, вы любите сравнивать Эрмитаж с огромным кораблём, который движется, не особо реагируя на бури и течения. Санкции как-то повлияли на его курс?
Михаил Пиотровский: Мы строим отношения с миром по своим собственным планам. У нас уже 2 года нет музейных обменов с Соединёнными Штатами. Мы требуем у США правительственных гарантий - все музейные вещи, приезжающие туда на выставку, должны вернуться обратно в Россию. Нам говорят: а что вы, мол, так волнуетесь, у нас есть закон. Но одного закона мало, потому что произведения искусства из Америки не привозят к нам ещё со времён скандала с библиотекой Шнеерсона. Это, по сути, и были первые санкции, приоритет решений американского суда над российским суверенитетом. Конечно, в США обойдутся без выставок из России, да и мы без их экспонатов как-нибудь переживём. Но нормальные культурные связи прервутся. Мы забудем, что живём в одном культурном мире. Зачем это надо? 
Не взрывайте мост
- Сейчас вам легче или труднее осуществлять свою миссию за рубежом? Приходится сталкиваться с враждебностью, отторжением, запретами?
- Смею вас заверить, что 20 лет назад всё было куда хуже и сложнее, чем теперь. Например, Эрмитаж вполне могли разорвать на несколько кусков с помощью приватизации. И отношение власти к нам было - тоже ничего хорошего. Спасло то, что мы уговорили Б. Ельцина объявить покровительство государства над Эрмитажем. Он издал специальный указ, согласно которому музей находится под покровительством Президента РФ. Это уберегло нас от приватизации и грабежей. Например, нам могли сказать: «У страны нет денег. Продайте половину коллекции на Запад. Продавали же когда-то на заре советской власти». И всё - куда бы мы делись? Я очень боюсь, как бы это покровительство не отняли.
- Не чувствуете, что Эрмитаж - заложник внешней политики России?
- Наоборот. Эрмитаж, хотя его и называют государством в государстве, не может существовать вне России. Конечно, в сегодняшней обстановке очень трудно вести культурную деятельность, но именно поэтому её и надо проводить с удвоенной силой, стараясь смягчить ситуацию и как бы сказать деятелям на Западе: «Вы что там, совсем с ума посходили?» Культура - последний мост, который нельзя взрывать ни при каких обстоятельствах.
- Вы как-то сказали про взаимодействие культур с Америкой: «Они нам «Макдоналдс» - а мы им Эрмитаж. Мы просвещаем мир, а они кормят его гамбургерами». Но если это так, почему к нам относятся как к варварам?
- Честно говоря, мы сами даём повод относиться к нам как к варварам, когда начинаем обижаться, страдаем какими-то фобиями, превозносим себя, вместо того чтобы спокойно понимать, что мы совершенно конкурентоспособны. Многим политическим течениям там не нравится как раз именно то, что мы не варвары. Поэтому они хотят изолировать нас, чтобы мы перестали «отсвечивать». Мы для них в этом смысле явная конкуренция. Но Россия всегда вела войну, которая называется скифской: отступить далеко, а потом вдруг с силой покатиться обратно. Ярлыки на нас могут наклеивать какие угодно. Но мы сами должны понимать, что мы такое, не иметь комплексов неполноценности или сверхполноценности. Надо просто не прибедняться, и всё.
Мы не болельщики
- Ваша фраза «Я придерживаюсь девиза джингоистов Британии: «Моя страна может быть неправа, но это моя страна»…
Да, не «эта» страна, а именно «моя». Сие не значит, что моя страна всегда права и всегда хорошая. Но, даже если она что-то сделала не так, она всё равно моя. И я всё равно в ответе за её место в истории, так же как каждый в ней живущий человек.
Что касается политики, там идёт большая шахматная игра. Это не футбол, и выступать болельщиками той или иной стороны как-то глуповато. Мы должны спокойно болеть за своих, но не устраивать из-за этого битвы, с подобострастием доказывая, что мы хорошие фанаты. Наверху обойдутся без болельщиков. Там серьёзные люди занимаются серьёзными делами.
- Но вам не кажется, что посетители зачастую не совмещают музейные экспонаты с повседневностью? Мол, история историей, а жизнь жизнью. Многие ли задумываются?
- Мало кто учится на ошибках истории. Однако музей может создать атмосферу, в которой у человека что-то прояснится в голове. Например, мы провели нестандартную выставку «Первая мировая война в графике русских и немецких художников». Эрмитаж - по сути, памятник той войне. С балкона Зимнего дворца Николай II объявил, что Россия в неё вступает. Известно, какая эйфория царила тогда в обществе: все думали, мы легко победим на чужой территории. Сейчас говорят, что русская армия тогда хорошо воевала. Всё верно, но в итоге Россия надорвалась, произошла революция. При всех заслугах русских генералов и солдат, возможно, из-за стратегической идеи «Воевать на чужой территории!» война не стала успешной. Мы вспоминаем об этом сейчас, когда, казалось бы, о войне пока речи нет. Но вдруг она всё-таки начнётся?.. Вот мы и напоминаем людям о том, чем она заканчивается.
Директор Эрмитажа Пиотровский: музеи дают нам право на бессмертие 
Михаил Пиотровский: Культура выше денег 
ГМИИ им. Пушкина. История создания одного из лучших музеев мира 
Дмитрий Дюжев: «Мне обидно за нашу страну. Ведь мы не слабые - мы сильные!» 
Андрей Кончаловский: «Российский народ как стоял на коленях, так и продолжает стоять» 
