Мультфильм «Мы не можем жить без космоса» петербургского режиссёра и аниматора Константина Бронзита попал в шорт-лист кинопремии «Оскар» в номинации «Лучший анимационный короткометражный фильм». Для Бронзита это уже не первый случай признания Американской академией киноискусства: в 2009 году его фильм «Уборная история — любовная история» преодолел этап шорт-листа и попал в номинацию на «Оскар», но тогда удача была на стороне японского режиссёра. Константин Бронзит рассказал АиФ.ru о своём творчестве, о том, как зрителям научиться разбираться в кино и как проходила работа над его лучшим фильмом.
Яна Хватова, «АиФ»: Среди ваших многочисленных наград не хватает только «Оскара». Когда вы впервые номинировались на эту премию с мультфильмом «Уборная история — любовная история», вас обошёл японский режиссёр. Чего тогда не хватило?
Константин Бронзит: Наверное, удачи. Такие награды — это всегда удача, стечение обстоятельств. В «Оскаре», как ни в одной другой награде, работает множество факторов, десятки нюансов. Здесь голосуют шесть тысяч академиков. Не факт, что конкретный академик понимает что-то в анимации, это очень специфический вид кино. Он голосует согласно своим пристрастиям — у каждого человека есть личные предпочтения в жанре, в технологиях. В конце концов, он даже может не осознавать, что на него влияет название страны, в которой фильм был произведён. В такой ситуации качество вашего фильма, конечно, важно, но оно играет не самую главную роль. К тому же есть момент коллегиальности — если на награду претендует фильм студии, на которой работает много членов академии, как, например, на студии «Pixar», почему бы им не поддержать фильм своей студии? Тут и остаётся уповать только на удачу.
— Многие ваши фильмы доступны в интернете. Как вы относитесь к пиратству?
— Чудовищно, хотя весь мир пиратствует. Конечно, я тоже иногда смотрю фильмы в интернете, но ни одного чужого фильма — хотя и своего тоже — я сам в интернет ни разу в жизни не выложил и горжусь хотя бы этим. Но если чей-то фильм попал в интернет, я тоже, оправдывая себя, бывает, скачиваю его или просто смотрю. Да, это пиратство, хотя не самое злостное. И если меня спросить, где я поставлю свою подпись, — я поставлю «против пиратства». Это ведь тоже вопрос нашей общей культуры. «Капитализм» пришёл, а уважения к частной собственности, да и просто к понятию «чужое» как не было, так и нет. Нам этому тоже нужно учиться.
— Ваш фильм «Мы не можем жить без космоса» сравнивают с фильмом «Интерстеллар». Вы сами видите в них схожие черты?
— Мне кажется, в этих фильмах нет пересечений ни по сюжету, ни по тематике. Они оба вышли в 2014 году, но я почти уверен, что, когда я начал реализовывать замысел своего фильма, режиссёр Кристофер Нолан даже не думал об «Интерстелларе». Я свои 15 минут делал 4,5 года. Мой первый полностью готовый аниматик — чёрно-белый набросок фильма с ключевыми кадрами и озвучанием — помечен 2011 годом. Боже! Значит, работа началась аж в 2010 году. Вот такая вот она — проклятая мультипликация. А знаете, сколько Нолан снял полнометражных блокбастеров с 2010 по 2014 год? Пять! Свой «Интерстеллар» Нолан, я думаю, снял примерно за полгода. В среднем подобные блокбастеры снимаются в такие сроки.
— Всё это время фильм лежал в вашем компьютере, или вы постоянно работали над ним? Расскажите о процессе создания мультфильма.
— Да, с 2010 года работа не прерывалась, и я каждый день что-то делал для фильма. Было совсем не до отдыха: в тот момент замысел казался мне настолько ясным, что я хотел сделать фильм быстро, поэтому работал остервенело. Даже если вы не рисуете что-то, работа всё равно идёт: ты ходишь, думаешь, ложишься с этим спать. Встаёшь и опять пробуешь, ищешь, как лучше сделать, — это постоянный изматывающий процесс.
К точному воспроизведению космических аппаратов и тренажёров я не стремился, но, конечно, кое-какие материалы для создания фильма я посмотрел. Я нашёл, как выглядят центрифуги, какие-то другие вещи, но всё это мне было нужно лишь для того, чтобы не потерять момент убедительности для зрителя, не более того. В целом, я безжалостно врал для необходимой художественной выразительности. Дело ведь не в документальной точности, я же делал фильм совсем о другом — о человеческих отношениях.
Судьба фильма на фестивалях складывалась трудно. На сегодняшний день он получил 60 международных наград, но первые месяцы фестивальной жизни были просто провальными: некоторые фестивали его даже не брали в конкурс. Уже тогда я был убеждён, что сделал свой лучший фильм, и вдруг он оказался никому не нужен. Я был разочарован, по-детски обижен на весь мир, терялся в своём профессиональном недоумении: где и что я проморгал? Оставалось списывать неудачу на то, что пока я 4,5 года делал фильм, в мире анимации что-то изменилось, но я этого не заметил. Время показало, что всё в порядке: чувственное кино, которое родилось через твою собственную болевую точку, по-прежнему способно задевать людей, профессионалов.
— С чего началась ваша любовь к анимации? Почему вы выбрали эту профессию?
— Я — счастливый человек, потому что меня миновали муки выбора профессии. Мне кажется, что заниматься мультипликацией мне было назначено кем-то свыше. Уже во втором классе средней школы я начал рисовать мультики в блокнотиках, так называемые флипбуки. Лишь с годами я вдруг понял, какой, по сути, фигнёй я занимаюсь. Но в этом и есть моё оправдание — эту профессию я не выбирал.
— Долгое время вы снимали только короткий метр, а в 2004 году стали режиссёром полнометражного мультфильма «Алёша Попович и Тугарин Змей», полной противоположности тому, что вы делали раньше, — этот мультфильм был коммерческим и снят по чужому сценарию. Почему согласились на такой проект, и что он вам дал?
— В силу своего профессионального любопытства мне всегда было интересно ступать на неведомые территории. Поэтому я и согласился на этот проект. Судьба дала мне такую возможность, и глупо было отказываться. Сам я был тогда помоложе — кровь кипела! Мне было жутко интересно, что из этого получится. В результате я приобрёл колоссальный опыт, повзрослел в профессии и в жизни. Ощутил разницу неторопливой работы над авторским фильмом и работы над коммерческим фильмом в сжатые сроки.
— Этот мультфильм прошёл на ура среди зрителей, а вот критики его ругали. Чьё мнение для вас важнее — зрителей или критиков?
— Это очень, очень сложный вопрос. Если я делаю большой коммерческий проект, фильм для широкой публики, то, конечно, мнение самой публики мне важно. Но мнение моих коллег-профессионалов всё равно остаётся первостепенным, потому что они сведущи в этой области, в нюансах профессии, они обладают необходимым опытом и чутьём. Они могут грамотно разобрать фильм по полочкам, и для меня это опыт, который толкает меня дальше. Зрительская же реакция — «Ой, мне так понравилось!» или «Мне совсем не понравилось!» — меня никуда не продвинет.
Меня не волнует, какое количество людей посмотрит мои фильмы. Я даже недавно где-то так и сказал: «Мне плевать на зрителя». Тогда у меня не было времени пояснить смысл реплики, и зрители, конечно, обиделись. Понимаете, у каждого режиссёра свои мотивации. Это, например, желание рассказать интересную историю или выплеснуть из себя то, что волнует и не даёт покоя. Для меня же это внутреннее волнение, этот нерв — всегда нечто личное, что заставляет меня что-то в себе обнажить. Это интимный процесс. Именно поэтому я не люблю сидеть в зале среди публики, которая смотрит мои фильмы, — у меня всегда ощущение, что я рассказываю про себя что-то такое, что, возможно, и не стоит рассказывать. Но плюс ко всему этому, если совсем честно, я делаю кино в том числе для удовлетворения собственных тщеславных амбиций.
Однажды на семинаре в Болшеве Александр Татарский, который впоследствии стал одним из главных моих учителей, посмотрел мои первые невнятные фильмы и сказал: «Ты же мальчик тщеславный? Значит, всё получится». Я запомнил эту фразу навсегда. С чего он сделал такой вывод? Он видел меня впервые в жизни. Ответ, я думаю, простой: он узнал во мне себя. Видите ли, без амбиций и желания сделать что-то лучше, чем у других, в этой профессии делать нечего, точно как в спорте. Если ты не хочешь прыгнуть выше других, не надо прыгать вообще и, тем более, участвовать в соревнованиях. Это одна из причин, почему я сегодня презираю эту профессию и слово «режиссёр» с недавнего времени для меня слегка дурно пахнет. Вот хороший пример: в свой фильм «Левиафан», мне кажется, Звягинцев вложил очень много личной боли. Казалось бы, при чём тут амбиции? Но это не помешало ему подать фильм на «Золотой Глобус» и на «Оскар». Тарковский тоже не гнушался Каннским фестивалем. Собственно, это можно сказать про большинство великих режиссёров. Вот такое в нас чудовищное противоречие. Но дело в том, что любая профессиональная награда — определённый маркёр качества твоей работы. Она ободряет тебя. Придаёт силы. Как сказал вымышленный писатель Козьма Прутков: «Поощрение столь же необходимо великому художнику, как канифоль смычку виртуоза».
Беда начнётся, если амбиции будут шагать впереди автора. Но я думаю, что это не мой случай, так как иначе я не делал бы свой маленький фильм четыре года — слишком долго ждать результата. Ещё я понимаю, что я один из немногих режиссёров, которые честно об этом говорят.
— Существует рецепт, как простому обывателю научиться разбираться в кино? Обязательно ли получать высшее режиссёрское образование?
— Этому можно и нужно учиться. Разбираться в кино меня научили не в школе и не в институте, а мои учителя, образованные люди. Хотя мне кажется, что нужно учиться разбираться в искусстве вообще. Но ни книга, ни учитель не помогут, если вам это не интересно. Знаете, проживая свою собственную стадию глупости, я вдруг однажды понял, что наше невежество как будто блокирует в нашем мозгу определённый тумблер. И есть ощущение, что нужно просто найти в себе силы его переключить и сказать себе: «Как же я всё-таки глуп! Сколькому мне нужно научиться, какая мне предстоит огромная работа над собой!». Это первый необходимый шаг, чтобы начать путь к самообразованию. Но у невежественных людей такой проблемы нет. Хотя тумблер есть. Он у всех есть. Но я не знаю, как у них его включить. У меня он включился давно. Я это знаю, потому что именно с того момента я начал страдать от своего невежества. Я не сильный специалист в изобразительном искусстве, в литературе, да и в кино тоже. Но я пытаюсь что-то сделать с собой, потому что постоянно вижу примеры, как «выгодно» быть умным. Я смотрю на образованных людей и завидую им: сколько они знают, как глубоко «копают», как они рассуждают, как много видят того, чего не видят и не понимают невежи. Эта хорошая зависть. Она толкает меня на собственную внутреннюю работу.
— Успеваете следить за работами других режиссёров? Какие мультфильмы вам нравятся?
— Мне нравятся работы многих моих коллег. Я люблю работы Димы Высоцкого, молодых ребят из школы-студии «Шар», мультфильмы, снятые на киностудии «Союзмультфильм» под руководством потрясающего режиссёра, худрука студии Миши Алдашина. Многие замечательные режиссёры живут за границей. Они тоже делают фильмы, и у них всегда есть что посмотреть и чему изумиться. Мы все сильно отличаемся друг от друга, и это самое прекрасное.
— Над чем сейчас работаете?
— Ха-ха! Над собой и своей жизнью. Это самая главная работа для каждого из нас.
