Русское православие — сложное религиозно-культурное и социальное явление. Я как-то писал, что православие, будучи по сути своей исторично, тем не менее включает в себя множество различного рода мифов, как древних, так и современных. Я далек от мысли, что православие необходимо очистить, превратив в нечто рафинированное. Но все же некоторые стороны православной жизни заставляют задуматься. Очень ярким моментом является уверенность многих людей, что окружающий мир представляет реальную угрозу для православия.
Понятно, что приходящие в церковь люди — это часть общества, и они так или иначе отражают общественные, в том числе маргинальные и сектантские настроения. И все же, православные фобии — это вполне своеобразное явление, тесно переплетенное с различного рода религиозными и псевдорелигиозными представлениями и учениями.
Если обратиться к известным православным сайтам, посмотреть на те материалы, что отражают взаимоотношения православных и окружающего мира, то мы узнаем, что православная общественность боится «внешнего» мира, испытывает страх перед многими его проявлениями. Как это ни парадоксально, многие церковные люди боятся, что у них отнимут православие помимо их воли. Это выражено в бесконечных статьях и книгах, где проводится мысль о том, что многие конкретные аспекты современности представляют угрозу и должны быть максимально удалены, а лучше всего уничтожены. Каковы основания и качество подобных мнений — это отдельный разговор. Есть среди них вполне обоснованные, есть истерические, есть даже шизоидный бред.
Приведем некоторые примеры страхов. Во-первых, очень многие православные испытывают панический страх перед разного рода тайными обществами (порой не существующими) и религиозными сектами. Возбудителями первых фобий являются «масоны», «глобалисты», представители администрации США, а вторых — пятидесятники, Свидетели Иеговы и даже экономическая «секта» Гербалайф и т.д.
Во-вторых, существует страх перед разного рода методами и формами влияния на человеческую свободу и сознание, как тех, что могут дать повод к такому восприятию (системы электронного учета финансовых операций), так и абсолютно мифических: обязательные «био-чипы», «психотронное» оружие, зомбирование и т.д.
В-третьих, как это ни парадоксально, православную общественность пугают многие достижения цивилизации: родильные дома, прививки, биологические добавки, генно-модифицированные продукты и даже йодированная соль.
Четвертый ряд опасностей представлен современными информационными технологиями, реализуемыми прежде всего по телевидению и в Интернет.
Пятой группой опасностей, по мнению многих православных авторов, являются некоторые социальные технологии, к которым можно отнести достижения в области групповой психологической работы, реабилитации химически зависимых (например, программа 12 шагов) и даже юридическую специализацию законодательства в области защиты прав детей и семей (ювенальная юстиция).
Чего действительно следует бояться христианам?
Надо заметить, что именно для христианства боязнь чего-либо не свойственна принципиально. Я говорю не о христианах, которым присущи те же переживания, что и всем, а о христианстве как религии, созданной Иисусом Христом. Более того, можно утверждать, что у последователей Христа есть множество поводов жить без указанных выше фобий.
Во-первых, Иисус Христос неоднократно говорил, что Он Сам является «гарантом» того, что ученики Его не потерпят от окружающего мира существенного вреда и Церковь как сообщество Его последователей не может быть уничтожена. Вот слова Самого Христа: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; Я с вами во все дни до скончания века». Для верующих во Христа внешний по отношению к Церкви мир не может представлять существенной опасности. Спаситель открыл Своим ученикам, что приходящих к Нему Он не прогонит от себя, а даст им жизнь вечную, и не погибнут они вовек; и никто не похитит их из рук Его. Да, в мире христиан ждет скорбь. Об этом также говорил Иисус, но при этом добавлял: «мужайтесь, Я победил мир».
Во-вторых, Христос говорил, что христиане будут изгоняемы всегда, что труд терпения напастей — это неизбежный и даже необходимый для христиан подвиг. Вот слова Иисуса: «Если Меня гнали, будут гнать и вас; будете ненавидимы всеми за имя Мое, но и волос с головы вашей не пропадет, — терпением вашим спасайте души ваши, претерпевший до конца спасется».
Последователи Христа — апостолы подтверждали слова Учителя собственной жизнью. Очень красноречиво об этом писал апостол Павел: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все это преодолеваем силой Возлюбившего нас. И я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем».
В своем письме Коринфской Церкви апостол Павел писал: «Мы во всем проявляем себя истинными служителями Бога: терпеливо и стойко переносим беды, нужду, несчастья, побои, тюрьмы, бунты, изнурительный труд, бессонные ночи, голод. Мы доказываем это чистотой, знанием, стойкостью, добротой, Святым Духом, неподдельной любовью, словом истины, Божьей силой. Наше оружие — праведность, с ним мы нападаем, им и защищаемся. Мы готовы к чести и к бесчестью, к клевете и к доброй славе. Нас принимают за лжецов, а мы искренни. За людей безвестных, а нас знают все. За умерших, а смотрите, мы живы. Нас казнят, а мы не убиты. Нас печалят, а мы всегда радуемся. Мы бедны, а многих делаем богатыми. У нас нет ничего, а мы владеем всем». Опыт первых поколений христиан, опыт противостояния советским властям показал всю правду этих свидетельств.
В-третьих, следует указать на христианское учение о том, что человеку не следует бояться внешних «воздействий», а необходимо опасаться грехов. Разрушительно и истинно опасно для нас прежде всего то зло, что рождаем мы сами или которому мы потакаем, но не то зло, что направлено на нас. Об этом писал в одном из своих писем апостол Павел: «Что связывает праведность с грехом? Что общего у света с тьмой? Может ли быть согласие у Христа с дьяволом? Или единство у верующего с неверующим? Что общего у храма Бога с идолами? А мы — храм живого Бога. Потому что так сказал Бог: „Я поселюсь у них, Я буду с ними жить, Я стану Богом их, они — Моим народом. Поэтому покиньте их и отделитесь, говорит Господь, к нечистому не прикасайтесь — и Я приму вас и стану вам Отцом, а вы — сынами Мне и дочерями“. Мои дорогие, вот какие обещания нам даны! Давайте очистимся от всего, что оскверняет тело и дух, и посвятим себя Богу, благоговея и трепеща!»
Опасность извне вполне реальна, если направлена на приучение человека ко злу. Вот известные слова Христа: «Не бойтесь тех, кто убивает тело, а душу убить не может. Бойтесь скорее Того, кто может и душу, и тело сгубить в геенне, то есть Бога! Не за грош ли пара воробьев продается? И все ж ни один из них наземь не упадет без ведома вашего Отца Небесного. А у вас и волосы на голове все сочтены. Так не бойтесь: вы стоите много больше воробьев!» Тут дело не в мистике и магии, христиане не боятся колдунов и враждебных духов, они боятся Бога и того, что ведет к разрыву связи с Ним — грехов. Поэтому, с евангельской точки зрения, душе своей вред причиняют сами люди, поддавшись на соблазн греха.
В-четвертых, следует напомнить, что человеческая свобода неуничтожима. Речь, конечно, идет о свободе самоопределения, о свободе отношения к происходящему. Пока человек сам не отдал свою свободу кому-то, невозможно его «перепрограммировать». Можно соблазнять, заманивать на грех, но не более. Эта уверенность коренится в откровении о суде Божьем. Нельзя судить безвольных. Ответственность — это оборотная сторона свободы.
Конечно, стоит оговориться и упомянуть, что свободную волю человека можно направить ко злу, но это может произойти только в случае доверия тому, кто призывает и некоторой родственности мировоззрения. Вполне понятно, когда простой мальчик, воспитанный в дворовой среде начала 90-х, воспринявший модель поведения, свойственную вышедшим на свободу заключенным, «вдруг» превращается в «гопника», подражая своим одноклассникам. Может быть, без толчка ко злу он и не пошел бы «обувать» сверстников, но отсутствие нравственного воспитания, неразличение добра от зла делает его волю всегда готовой совершить что-то плохое. Если же человек имеет вполне четкие нравственные приоритеты, то невозможно его волю обратить на зло. Его можно заставить силой зло сотворить, но невозможно заставить принять это зло как должное и невозможно отнять раскаяние.
О причине страхов
Если говорить коротко, то основных причин, думаю три. Первая состоит в том, что на протяжении многих веков православие жило, если можно так сказать, «по законам оранжереи», будучи отгорожено от соблазнов мира волей и силой государственной власти. В оранжерее может вырасти прекрасный, редкий, уникальный цветок, но за все надо платить. У тепличных растений слабый иммунитет к грубым воздействиям окружающей среды. Мороз, дождь, сорняки — все это может погубить их.
В наши дни русское православие оказалось в иной социальной и политической ситуации, нежели церковь в Византии и на Руси; при этом оно далеко не всегда смогло отказаться от былого «имперского» мировосприятия. Очень многим хочется опять в оранжерею. Это прежде всего потому, что в церковной истории почти нет примеров христианского, а не государственного противостояния «врагам» Церкви и нет четких критериев отличия настоящего врага от мнимого. К примеру, православным хочется, чтоб появился указ президента, запрещающий «половое воспитание». Мало кто думает о разработке и представлении в министерство образования альтернативных существующим «целомудренных» программ.
Вторая причина, думаю, состоит в том, что часто православная общественность имеет ложную надежду, что она и есть та часть общества, чей голос должен быть услышан и чьи страхи могут послужить поводом к защите. Формированию такого самосознания, вероятно, послужило популярное в 90-е годы (да и сейчас порой) построение проповеди православия как бы «от противного». Основная логика, этого подхода в том, что все вокруг «плохие», одни мы «хорошие». Непосредственно, в своем некотором пределе, все сводится к мысли: православие истинно, просто, научно, очевидно, действенно, и т.д. Принять православие ничего не стоит, достаточно только захотеть. Неприятие православия — это всегда отговорки и оправдания, выявляющие нежелание отказаться от греха. Если кто не принял православие — так уж он точно злодей и враг.
Эта тема красной нитью, хоть и не столь ярко, но звучит в православных проповедях, книгах, СМИ. Конечно, речь всегда о другом — часто об изобличении наших пороков и недостойном звании христиан, но все же то тут, то там можно услышать пренебрежительное: «попробуйте объяснить человеку в метро такой-то отрывок из евангелия... Он даже слушать вас не будет...» Или: «Мимо храма бегать у всякого силы есть... Ему что, жалко полтора часа времени, в храм зайти и помолиться о своей душе?»
Третья причина в том, что приняв христианство, войдя в церковь через формальное крещение, не пройдя никакой подготовки, наш постсоветский народ с трудом «дотягивает» даже до ветхозаветной нравственности. О христианских высотах и говорить нечего. Поэтому мотивацией к церковной жизни очень часто выступает не столько вера во Христа, сколько чисто ветхозаветная вещь — принадлежность к «избранному новоизраильскому народу» и жесткое противопоставление себя «внешним».
Сказанное вполне понятно. А что мы хотим от народа, чуждого какой бы то ни было религиозной культуры, народа, который от неверия (даже не от язычества), от состояния «винтика» (даже не из состояния красивой, но каменной статуи, пользуясь известной аналогией митрополита Антония Сурожского) был призван сразу к христианству, к тому, чтобы «статуя ожила»? Перепрыгнуть через несколько ступеней религиозной жизни невозможно. К христианству в нашем случае путь лежит через «ветхий завет», что мы и наблюдаем.
Таким образом, отвечая на поставленный в самом начале вопрос: «чего боятся православные?» мы можем ответить так: они боятся всего чего угодно, вплоть до собак, живущих в «освященных» квартирах. Но все эти страхи, фобии — это, как правило, не более чем порождение незрелого, в том числе и в культурном и в нравственном плане, православного постсоветского сознания, где пока главное место занимает форма, обряд, закон, предписание. Личная глубинная жизнь с Богом пока не созрела, не заняла то определяющее место, к которому ведет христиан Евангелие. Но мы не теряем надежды, что со временем «ветхое» будет замещаться «новым».
|
Юрий Белановский |
Юрий Белановский: Помочь храму или пострадавшим от наводнения 
Юрий Белановский: Кто такие священники и почему появились «предатели в рясах»? 
О чем говорит «отрицание ада»? 
Юрий Белановский: Зачем нужны православные догматы? 
Юрий Белановский: «Оскорблённые чувства верующих» – это недоразумение 
