Кем он был?
Егор Гайдар – Директор Института экономики переходного периода, бывший зампред. правительства РСФСР, и. о. председателя правительства РФ в переходный период после развала СССР, автор либерализации цен. Бывший советник президента РФ по вопросам экономической политики, бывший депутат ГосДумы, экс-глава партии «Демократический выбор России», бывший соруководитель общественного блока «Правое дело», бывший сопредседатель предвыборного блока и партии СПС. Скончался 16 декабря 2009 года. У Егора Гайдара остались жена, трое сыновей и дочь. Редакция «АиФ» приносит его родным и близким глубокие соболезнования.
Причина смерти
Егор Тимурович в последние месяцы чувствовал себя не очень хорошо, но продолжал много работать, будто стараясь успеть довести до конца задуманное. «Для нас его смерть стала неожиданной, – рассказала AiF.RU помощник Гайдара Елена Лопатина. – Как ответить на вопрос – от чего это произошло? От тромба. Считать ли это болезнью? Сидел дома. Работал. Он писал много книг и статей. И в три часа ночи почувствовал себя плохо».
В кругах, где Гайдара хорошо знали, уже пошли догадки, мол, не следствие ли это того отравления, которое еще несколько лет назад чуть не лишило его жизни. Тогда в прессе прошла такая информация: на следующий день после смерти Александра Литвиненко, в Ирландии с симптомами отравления был срочно госпитализирован Егор Гайдар. Он был при смерти. Его нашли лежащим на полу без сознания. У него шла кровь из носа, и его рвало кровью. По словам самого Гайдара, целый день он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Анатолий Чубайс тогда прозрачно намекнул, что отравление Гайдара могло быть на руку «сторонникам неконституционной силовой смены власти в России».
Хотел, чтоб его правильно поняли
Ближайшее окружение Егора Тимуровича в один голос говорит, что он очень переживал, когда его реформы критиковали, но вида не показывал.
Вот, что нам рассказал Виктор Данилов-Данильян, экономист, эколог, член-корреспондент РАН, работавший министром экологии и природных ресурсов РСФСР: «Егор Тимурович был чрезвычайно квалифицированным специалистом. При этом он обладал высочайшей культурой. Более деликатного премьер-министра не было. Он принимал близко к сердцу все происходящее. Но при этом сохранял достойное лицо, как полагается представителю российской интеллигенции. Думаю, его слабой стороной было то, что он не всегда мог доказывать свою правоту языком, понятным массам».
В России не бывает середины. Вот и на этом информационном поле столкнулись две крайности. Гайдара либо восхваляли, как гуру, либо «крыли» нелицеприятными словами, сваливая на него все огрехи экономики. А вот равнодушных не было.
Но его книги и интервью все (!) читали с интересом – потому что Гайдар искренне верил в то, что если его идеи ПРАВИЛЬНО реализовывать, то жизнь в России наладится.
«Жизнь распорядилась так, что нас пригласили работать в российское правительство, когда цены на нефть, после пика брежневского периода, упали в четыре раза, – писал в одной из своих книг Егор Гайдар. – Возможности привлечения коммерческих кредитов на финансовых рынках были исчерпаны, советское руководство об этом знало. Страна была банкротом, запасов зерна, позволяющих дожить до следующего урожая, не было. Если не учитывать этих обстоятельств, трудно понять, почему управлявшие страной крепкие шестидесятилетние руководители, всю жизнь шедшие к власти, боровшиеся за нее, вдруг отдали руководство экономикой тридцатипятилетним людям. Они просто не знали, что делать, чтобы справиться с последствиями краха советской экономики, пришлось проводить реформы, либерализовывать цены, вводить конвертируемый рубль, восстанавливать частную собственность, создавать новую налоговую систему, потом ее реформировать, формировать систему бюджетного федерализма, менять бюджетный процесс, создавать резервы, позволяющие справиться с угрозами экономике страны, связанными с колебаниями цен на важнейшие товары российского экспорта, делать многое другое. Насколько удачно удалось провести реформы – не нам судить».
Он словно боялся, что его неправильно поймут, и все время писал, писал, писал. Вероятно, хотел оставить настолько полную информацию, чтоб ни одна мысль не смогла быть неправильно понятой. Последняя его книга «Власть и собственность» включает две самостоятельные работы «Смуты и институты» и «Государство и эволюция».
Ключевая тема первой из них – проблемы, с которыми сталкиваются общества, где важнейшие для организации жизни установления рухнули, а новые не сформировались. Встречаются эти проблемы нечасто, но приводят к крайне тяжелым последствия для общества и поэтому к страстной жажде людей, переживших долгий период анархии и отсутствия эффективной власти, добиться порядка любой ценой. Плата за это может оказаться слишком высокой. Российский опыт ХХ века – разорение крестьянства, политические репрессии, голод и гибель миллионов соотечественников – наглядная тому иллюстрация.
Последнее интервью
Вот последнее интервью Егора Гайдара, которое он дал «АиФ» всего лишь несколько месяцев назад.
– Егор Тимурович, почему нет альтернативы позиции «раз не помогаете народу, то хотя бы не мешайте ему»?
– Мы пережили тяжёлый кризис, связанный с банкротством Советского Союза, исчерпанием золотовалютных резервов. Пережили угрозу голода, гражданской войны. А сейчас столкнулись с тем, что сопоставимо с Великой депрессией конца 1920-х – начала 1930-х годов.
Жизнь последнего десятилетия была бархатной. Когда реальные доходы населения растут на 10% в год, трудно не быть популярным. Когда доходы начинают падать на 10% в год, ситуация меняется. Тогда у вас остаются 2 альтернативных сценария политических решений. Первый – ужесточение репрессий.
– Известны сталинские репрессии. Неужели и сегодня возможно что-то подобное?
– Возможно ужесточение контроля над Интернетом, средствами массовой информации, над митингами, демонстрациями, некоммерческими организациями. Эта идея части политической элиты, которая плохо исторически образованна. Надеюсь, что наши власти на это не пойдут. Мы в 20 веке пережили 2 революции. Каждая была связана с попытками ужесточения репрессий. Самый типичный пример, август 1991 г. – ГКЧП, закончившийся катастрофой. Так было и 28 февраля 1917 г. Можно пытаться в третий раз устроить что-нибудь подобное. Результат будет плачевным. Но есть второй вариант – дать стране шанс на устойчивое развитие на протяжении многих лет. Он осуществим.
– А может получиться так, что мы вообще не выйдем из кризиса?
– Мы должны из него выйти. Было написано немало о том, что нам не нужен Стабфонд, надо потратить его на инфраструктурные проекты. К счастью он был создан, сохранен и послужил «подушкой», которая смягчила падение российской экономики. Теперь причины, по которым нашей стране – с экономикой зависящей от трудно прогнозируемых цен на нефть, нужны значительные валютные резервы, ясны и подростку.
– Правительство Примакова тоже действовало в условиях кризиса, и денег в стране вообще не было. И олигархи не толпились в приёмной. Как же решили проблемы? Может и сейчас так же надо?
– Олигархи понимали, что денег в стране нет. Что им было толпиться у власти? (улыбается). Но к этому времени была создана система частной собственности, приватизирована промышленность, добыча нефти перестала падать, начала расти. Тогда важнейшим стал вопрос – как избежать ценовой войны с ОПЕК. Затем мы начали ренационализировать нефтяную отрасль. Добыча сырья расти перестала.
– Исходя из вашего второго сценария, государству надо полностью отказаться от привычек регулировщика. Но тогда усилится другой перекос: каждая отрасль в руках какого-то клана…
– А кто сказал, что не надо регулировать экономику? Госконтроль – это правила, которые вырабатывали на протяжении двух последних веков. Но надо адаптироваться к меняющемуся миру. Например, во время Великой депрессии отказались от золотовалютного стандарта. В 1971 г. выяснилось, что Бреттон-Вудская система (доллар стал одним из видов мировых денег, наряду с золотом – ред.), сформированная в середине 1940 годов, перестала работать. Пришлось адаптироваться к новой ситуации, где есть плавающие курсы резервных валют и нет золотовалютного стандарта.
– Допустим, осознали, что не мы решаем за время, а, увы, оно за нас. И что дальше?
– Первое, что нужно делать – принять во внимание новую роль Китая в мировой экономике, то, что юань должен стать одной из мировых резервных валют. Второе: Россия в условиях кризиса должна продолжать консервативную денежную политику.
– На сколько лет назад нас отбросит после того, как мы снова влезем в долги за рубежом? Неужели другого выхода нет?
– В этом нет ничего страшного. Но возникающие проблемы предполагают необходимость серьёзных мер по повышению эффективности госрасходов.
– У нас этого никогда не было. С чего бы нас посетит такая «эффективность»?
– Почему не было? В начале 2000 г. мы провели одну из самых эффективных налоговых реформ, которая стала образцом для многих стран. Ко второму сроку президентства Путина подготовили программу по повышению эффективности бюджетных расходов. Министерство экономики 12 раз вносило ее в правительство, и столько же раз ее обсуждали на заседании кабинета министров. Но, в условиях резкого скачка вверх цен на нефть, было бы странно, если бы эту программу реализовали.
– Зато сейчас она пришлась бы очень кстати. А то есть ощущение, что научились лишь собирать налоги в бюджет. А вы бы на что предложили урезать гостраты?
– Приведу анекдотический пример. Советский Союз был крупнейшим в мире импортёром зерна. Поэтому наши сельскохозяйственные атташе располагались там, где были наши основные поставщики. Сейчас Россия снова стала одним из крупнейших экспортёров зерна. И борьба за сырьевые рынки – наш важнейший внешнеэкономический приоритет. Как вы думаете, где в это время располагаются те, кто должен отстаивать интересы страны?
– Там же?
– Да. Это мелочь, но она показательна.
– Многие говорят, что надо срочно вводить прогрессивный налог, чтоб пополнить казну доходами от богачей…
– Когда мы ввели плоскую шкалу (одинаковую для всех физлиц – ред.) подоходного налога в 13%, получили резкий рост доходов бюджета. Вы хотите в условиях тяжелого кризиса снижения бюджетных доходов изменить эту ситуацию? Я бы не советовал.
– Если окажетесь в Белом доме, какие меры примете?
– Что должен был сделать – попытался сделать.
– И все-таки?
– Эти меры легко озвучить, но трудно реализовать. Необходимо обеспечить разделение властей. Я работал в Парламенте. Знаю, что через него в начале 2000 годов закон о монетизации льгот никогда бы не прошёл. В бюджетном комитете работали люди, которые понимали суть дела, задали бы немало вопросов, заставили бы министерство финансов на них отвечать. После чего в том виде он никогда бы не был принят. Следующий ход – сокращение числа закрытых статей бюджета. Они самые неясные и потенциально коррумпированные. И третье, это реальные шаги к обеспечению независимости судебной власти.
– Вернемся к началу нашей беседы. Допустим, мы пошли по пути демократии. И, конечно, сразу начали набивать себе шишки. Где бы соломки подстелить?
– Мы создали рыночную экономику – это как раз и есть соломка. И она поможет справиться с проблемами даже при нынешнем уровне экономического образования населения.
– То есть, когда-нибудь наша рыночная экономика перестанет помещаться в рамки «здесь купил, а там продал в два раза дороже»?
– Она уже этим не ограничивается. Есть немало динамично растущих отраслей экономики, например, пищевая промышленность, розничная торговля.
