Андрей Брежнев (внук): "Деда не отпустили на пенсию"
"ДЕД запомнился мне веселым и жизнерадостным человеком. Он стал замыкаться в себе с возрастом. А до этого любил застолье, охоту, друзей. Есть много семейных фотографий, где он молодой, на природе жарит шашлыки. Разложен ковер, рядом родители, их друзья, знакомые Леонида Ильича и Виктории Петровны. Это было счастливое время" - таким Леонид Ильич Брежнев запомнился его внуку, Андрею Брежневу.
Его детство прошло на знаменитой брежневской даче "Заречье".
О личном - только перед сном
- АНДРЕЙ, дед возился с тобою, внучком?
- К сожалению, нет, так уж получилось. На моей памяти он ни с кем из детей в нашей семье особенно не занимался, разве что, может быть, сначала проводил какое-то время с моей двоюродной сестрой Викой. Я был вторым ребенком в семье Юрия Леонидовича Брежнева, и к моему появлению любовь Леонида Ильича к внукам уже поистощилась. Он был всегда очень занят. Дело ограничивалось дежурными вопросами: как дела, как в школе, что хорошего, как оценки? Но было видно, что он все-таки рад, когда по выходным и на праздники родители привозили нас к нему на дачу.
- Ты не обижался?
- А я своего деда понимаю. Он же даже на даче мог подумать о личном, только когда ложился спать. Придет с работы вечером, переоденется, поужинает - и наверх в кабинет. Ему тут же Рябенко, его адъютант, приносит чемоданчик с документами. Он их просматривал, с кем-то созванивался. Через некоторое время спускался в гостиную, пил чай, смотрел "Время", опять в кабинет, потом спать. А с утра все по минутам: завтрак, парикмахер и к девяти в Кремль. Да, он ездил отдыхать в Завидово, но и там был тот же график, с редкими прогулками по лесу и выездами на охоту. А человек-то на самом деле любил посидеть в одиночестве, чтобы его никто не дергал.
- Домашних он держал в страхе? Его боялись?
- Его не боялись, но старались не беспокоить. С возрастом Леонид Ильич становился все более раздражительным, особенно когда появились правнуки. Жаловался на крики и шум. Мы, дети, не прятались по углам, но по вечерам сидели тихо и не галдели, чтобы не сбивать деда с мысли.
Когда приходили гости, мы едва отсиживали "официальную часть", а как только начинались чай и разговоры, старались поскорее уйти, потому что выслушивать это было невыносимо: как лучше печь печенье, закатывать консервные банки или как Леонид Ильич был на охоте. Мы все его охотничьи байки и так знали наизусть.
Жестким было одно правило: дома Леонид Ильич никого не допускал до своей работы. Когда он находился в кабинете, даже его супруга старалась туда не заходить. Виктория Петровна занималась хозяйством и не лезла в политику, потому что усвоила: это не ее. И Леонид Ильич не вмешивался в домашние дела.
- Как у них было заведено: "Жена да убоится мужа своего"? Или Виктория Петровна все-таки имела право голоса?
- Она была хозяйкой дома. На ней и кухня, и внуки, и прислуга. Ее больше интересовало, сколько банок с овощами нужно замариновать на зиму. Она не лезла к мужу с лишними расспросами и советами.
- Как Леонид Ильич и Виктория Петровна обращались друг к другу? У них были интимные прозвища?
- Они были уже не в том возрасте. Всегда "Вика" и всегда "Леня". Не было ни "зайчиков", ни "кроликов", ни "рыбочек", прочих уменьшительно-ласкательных словечек. Но между собой ладили.
- Он мог ее поцеловать на людях?
- Конечно, и она его могла. По утрам Виктория Петровна всегда садилась за стол раньше мужа - проверяла, все ли в порядке, давала поручения прислуге. Дед спускался из кабинета, целовал ее в щеку, говорил "Доброе утро!", завтракал и шел к машине.
- В чем чета Брежневых ходила по дому?
- У Леонида Ильича было несколько домашних костюмов - вроде спортивных, на "молнии". Он никогда не ходил в халатах. А Виктория Петровна носила платья и сарафаны. Все шилось на заказ, в том числе и обувь. У деда и бабушки были больные ноги - поэтому обуви уделялось особое внимание. Она любила туфли с небольшим каблуком, а он - кожаные ботинки. Принципиально не надевал кеды, только сапоги - на охоту.
Дом был большой: столовая, гостиная, шесть спален, кабинет на третьем этаже и библиотека. Из прислуги - повар и три горничные плюс парковые рабочие и наружная охрана. Перед всеми этими людьми, конечно, не хотелось выглядеть затрапезно.
Сам дачный участок казался огромным: перед домом открытый бассейн, клумбы, оранжерея. А дальше - дикий лес и пешеходные дорожки.
Валокордин и Андропов
- ЖИЗНЬ под постоянной охраной тебя не угнетала?
- Пока я был маленький, не обращал на это внимания. Но потом понял, почему родители и тетушка предпочитали жить отдельно от Леонида Ильича. А вот Виктория Петровна часто заговаривала с прислугой и охранниками. Иногда к ней приезжали подруги - жена Громыко, супруга Алиева.
- Сейчас, когда вспоминают про Брежнева, чаще всего имеют в виду тот трагический период, когда он, как говорят, деградировал, ему приходилось принимать наркотики. По слухам, наркоманом твоего деда сделал Андропов.
- Леонид Ильич и Андропов были почти друзьями - Юрий Владимирович посещал наш дом, бывал на семейных праздниках. Но все-таки, я считаю, его вина в этом есть. Глупо думать, что генеральный секретарь сам ходил в аптеку за лекарствами. Все окружение Политбюро было из КГБ - и охрана, и врачи. Если бы Андропов захотел, все тут же было бы прекращено. Убрали бы "плохие" лекарства, поменяли бы медсестер, врачей, давали бы, наконец, заменители таблеток. Однако же этого не делалось.
В конце семидесятых был трудный для деда период: напряженные отношения со Штатами и вообще в мире, вокруг СССР. Тогда Леонид Ильич нашел для себя отдушину: выпивал таблетку и засыпал. Вроде как отдыхаешь. Нет чтобы пойти погулять вокруг дачи, поплавать... Может, это было от нервов, а может быть, уже просто накопилась усталость.
- Говорят, что Андропова эта беда тоже коснулась - его жена была морфинисткой...
- Андропов для меня - человек-загадка. Мало кто знает о его проблемах с первой женой, с сыном от первого брака и вообще, как он появился в Политбюро. Рассказывают, он становился белым как бумага, когда его спрашивали про первую супругу или про автобиографию периода 1933 - 1935 годов.
В детстве Юрий Владимирович мне нравился: всегда спокойный, корректный, культурный. Это резко отличало его от остальных службистов. Он был как бы голубых кровей - аристократ.
Старость - не радость
- У ТВОЕГО деда была счастливая старость?
- Не думаю. И он сам, похоже, так не думал, но вслух не высказывал. Действительно - что это за старость? Тут - американцы со звездными войнами, там - исход евреев, там - Солженицын... И все - на него. Он держался, как мог. Может, он и не сам принимал решения. По Солженицыну, допустим, я знаю, что он был в курсе, но делом занимался другой человек. Он же не самостоятельно, как сейчас утверждают, придумал поворачивать вспять реки. Он же не был ненормальным. Проект разрабатывали серьезные институты. Но теперь все на него валят.
Да, это не он писал свои мемуары. Не могу сказать, что он их целиком одобрял и приветствовал. Вместо человеческих воспоминаний вышла политлитература - дед это прекрасно понимал. Но ничего изменить не мог - не оставалось ни сил, ни времени.
- Может, Леониду Ильичу стоило настоять и уйти со своего поста вовремя? Не тянуть лямку до последнего дня?
- Он не мог: не пускала система. Я знаю, он хотел уйти на пенсию, говорил об этом с супругой, но окружение убедило, что он незаменим. Да, Леонид Ильич, вы можете рыбачить, охотиться, мы тут за вас поработаем, вы только не уходите, потому что с вашим именем все прогрессивное человечество связывает такие надежды... Дед не был слабовольным человеком. Но к старости в нем уже что-то сломалось, он согласился со всеми, махнул рукой. Не он руководил системой, а она им.
- Как Брежнев в быту относился к культу своей личности? На даче, например, висели его портреты?
- Там было три таких портрета. Два неплохих, а третий просто чудовищный. Его преподнес Алиев. Этот портрет находился в библиотеке и очень напоминал икону: маленький холстик в массивном серебряном окладе с узорами.
Дед относился к таким подаркам со здоровой долей иронии. Но жуткую "икону" почему-то повесил! Мастера постарались: отчеканили на окладе каждый листик. Но это никак не сочеталось с портретом в маршальской форме. Чем он так полюбился Леониду Ильичу, неизвестно: он так никому и не сказал.
ДОЧЬ ВОЖДЯ ЛЮБИЛА БРИЛЛИАНТЫ
ГАЛИНА Брежнева была и остается женщиной легендарной. По количеству слухов и сплетен, которые сопровождали ее жизнь, с ней вряд ли кто-нибудь может посоперничать. Одни называли ее спекулянткой, воровкой, алкоголичкой. В памяти других она осталась прекрасной возлюбленной, редкой женщиной, способной на невиданные по накалу чувства. Была она и, как это не покажется странным, женщиной верующей - ходила в церковь и даже святила куличи на Пасху.
9 1/2 дней
...В ШКОЛЕ Галина отличалась дерзким и своенравным характером. Политика, которой занимался отец, дочку не интересовала. Потом некоторое время она училась на литературном факультете Кишиневского университета. Но наука и педагогика ее тоже не увлекли. Одна из ее сокурсниц вспоминает, как Леонид Ильич, тогда первый секретарь ЦК КП Молдавии, приходил в университет и просил студенток из ее группы как-то повлиять на дочь и убедить ее вступить в комсомол. "Очень нехорошо получается - я возглавляю партийную организацию всей республики, а моя дочь даже не хочет стать комсомолкой". Ее же интересовала любовь. И она стала... гримершей в цирке.
...В 1951 году в Кишинев на гастроли приехал передвижной цирк "Шапито". Галина ходила на все его представления - увлеклась Евгением Милаевым, молодым силачом и акробатом, который держал на себе пирамиду из десятка людей. Вскоре цирк уехал из Кишинева, а вместе с ним, бросив университет, и Галина. Милаев стал ее первым мужем. У них родилась дочка, которую Галина назвала в честь своей мамы Викой. Этот брак длился 8 лет и распался, по официальной версии, из-за постоянных ссор, в которых родители Галины неизменно брали сторону ее мужа. На самом же деле... Галя познакомилась с Игорем Кио, сыном знаменитого иллюзиониста Эмиля Теодоровича Кио.
- У нее не было каких-то карьерных устремлений и наклонностей к какой-либо профессии. Она была просто женщиной, хорошей матерью, женой, хозяйкой - в этом было ее предназначение, - вспоминает Игорь Кио.
- Мне было восемнадцать, а ей - тридцать два. Мне, как многим совсем молодым, нравились женщины зрелые, старше меня. Она была моей первой любовью. В тот год цирк отправился в Японию на гастроли. Галина, любившая кочевую жизнь, охотно поехала туда вместе с Милаевым. То ли восточная экзотика так на нас повлияла, то ли Галине уже надоел ее муж, только неожиданно мы страстно друг в друга влюбились. Она и впрямь была необыкновенной: обольстительная, уверенная в себе, красивая, ухоженная, несколько манерная. Она немедленно сообщила мужу, что хочет развода.
О нашем бракосочетании не знал никто. Домашним Галя написала записку: "Выхожу замуж, и оставьте меня в покое".
Известие о втором цирковом браке любимой дочери привело Брежнева в бешенство: "Фокусников нам еще не хватало! Одним глазом я должен смотреть за страной, а вторым - за дочерью. Дожились!". А Евгений Милаев, когда узнал, что свидетельство о разводе жене выдали на два дня раньше положенного срока, предложил Брежневу отыскать беглянку в Сочи и объявить наш брак недействительным. На поиски были мобилизованы лучшие силы КГБ и МВД. На следующее утро после приезда в холле гостиницы нас уже ждал трясущийся от страха генерал. Он ужасно переживал из-за возможных последствий. А что если Галина помирится с отцом да и пожалуется ему на сочинскую милицию?! У нас отобрали документы, Галину под усиленной охраной препроводили в Москву. Через неделю я получил бандероль: в ней оказался мой паспорт с вырванной страницей о регистрации брака и размашистой надписью: "Подлежит обмену". На том и закончилась наша девятидневная супружеская эпопея. Сегодня, спустя годы, я могу вам сказать, что Брежнев очень гуманно поступил по отношению ко мне. А ведь мог бы и на Север сослать, например, или в армию отправить. А потом мы еще почти четыре года встречались. Тайно, конечно. Последний раз мы с Галиной общались по телефону в 1991 году.
Настоящий подполковник
...ЛЕОНИД Ильич и его жена Виктория привязались к внучке и сохранили добрые отношения с ее отцом, который, перестав выступать на арене, получил звание заслуженного артиста РСФСР, а потом и народного артиста СССР. Бывший акробат стал даже Героем Социалистического Труда и директором нового московского цирка на проспекте Вернадского.
Галина рассталась с Милаевым, но не с цирком, в котором у нее появилось много друзей и поклонников. Брежнев, став Председателем Президиума Верховного Совета СССР, не разрешил дочери выезжать за границу. Ее поведение и экстравагантные костюмы привлекали слишком большое внимание прессы. Но Галина, хитрая как лисица, умудрялась пересекать пределы Родины инкогнито в качестве гримерши в цирковой труппе. А в Москве Галина жила с родителями, и Леонид Ильич решительно отказывался "подарить" ей отдельную квартиру. Он заставлял ее работать (сначала в АПН, потом в МИДе и МГУ) и вести научную работу. Галина даже сумела защитить диссертацию и стала кандидатом филологических наук.
Вскоре после разлуки с Игорем Кио Галина познакомилась с 32-летним подполковником милиции, который, правда, был не только на 7 лет ее моложе, но и имел жену и двоих детей. Однако желание стать зятем Брежнева оказалось у подполковника Чурбанова сильнее любви к своей семье, и через некоторое время он стал третьим мужем Галины. Вот на этот раз отец был доволен и надеялся, что Чурбанов сможет обуздать его своенравную дочку. И потому расщедрился: молодожены получили не только отдельную квартиру в Москве, им еще построили отдельную дачу недалеко от дома отца. Новый зять стал быстро делать карьеру и менее чем за 10 лет "дорос" до генерал-лейтенанта. Его власть была огромна, но она не распространялась на жену, которая очень скоро перестала считаться с мужем и завела новых друзей. Она в очередной раз увлеклась - ее новой пассией стал молодой цыган, артист Борис Буряце.
Борис Бриллиантовый
ЕМУ было 20 лет, он окончил Институт театрального искусства. Говорят, у него был неплохой тенор, но весьма слабые актерские данные. В Бориса нельзя было не влюбиться - это был красивый брюнет с серо-зелеными глазами, хотя и довольно полный для своего возраста. Его отличали весьма изысканные манеры и утонченный вкус - в еде, одежде, музыке. Носил он джинсы, джинсовую рубашку на "молнии", остроносые сапоги на каблуках, а иногда надевал черную широкополую шляпу. На его безымянном пальце сверкал перстень с огромным бриллиантом, а на шее - толстая крученая золотая цепь, которую он никогда не снимал. Летом Галина отправляла возлюбленного в Мисхор (Крым), в Дом творчества и время от времени навещала. Борис жил в двухкомнатном номере "люкс". На его столе всегда стояла черная икра в больших банках, мясо (шашлыки готовились тут же, на пляже), подавался только что испеченный хлеб, языки, раки, виноград, арбузы, шампанское и водка.
В то время Галина уже была грузной высокой женщиной, которую при всем желании нельзя было назвать красивой. У нее были грубые, крупные черты лица, очень напоминавшие отцовские, темные волосы, собранные в пучок, и темные густые брови.
Вряд ли Борис любил ее. А она ревновала его, устраивала сцены - зачастую только из-за того, что он ушел куда-то, не предупредив. О женитьбе Бориса на какой-либо из своих знакомых не могло быть и речи - он был обречен на роль вечного любовника стареющей и своевольной "мадам".
В Москве Борис Буряце жил в большой кооперативной квартире на улице Чехова. Комнаты были роскошно отделаны - не без участия Галины, конечно, с редчайшими иконами и антиквариатом. За множество дорогих бриллиантов друзья между собой называли его Борисом Бриллиантовым. Теперь он работал в Большом театре - сначала стажером, потом артистом.
Камешки под расписку
КРОМЕ молодых мужчин у Галины была еще одна страсть - бриллианты. Она следила за поступлением лучших бриллиантов в московские ювелирные магазины и покупала самые дорогие. Когда не хватало денег, оставляла расписки. Их немало лежало в сейфах ювелирных магазинов. Но чаще всего деньги у Галины находились.
Так бы и шло все по накатанной дорожке, если бы вдруг в начале 1982 года не ограбили известную дрессировщицу Ирину Бугримову. Воров вскоре арестовали, а они указали на Бориса Буряце как на наводчика. Буряце приехал на допрос к следователю в норковой шубе, с маленькой собачкой на руках. Его тут же препроводили в камеру, но разрешили предупредить родных, и он позвонил Галине Брежневой. Но на сей раз она просто не смогла его спасти. Как раз в это время умер Суслов. Совсем немощный Брежнев был не в состоянии следить за делами, власть постепенно перешла к Андропову. А тот, зацепившись за ограбление Бугримовой, раскрутил целый показательный процесс о взяточничестве и казнокрадстве.
И до того часто пившая Галина Леонидовна совсем перестала себя контролировать. Последний раз она вышла в свет 8 марта 1984 года. Недолго правивший Черненко пригласил ее на прием в Кремль. На скромном костюме Брежневой красовался орден Ленина, втихую врученный ей в 1978-м как подарок на 50-летие.
Но Черненко умер. Тучи сгустились и над генералом Чурбановым, замешанным в знаменитом "хлопковом" деле. Его арестовали. Перед этапом Чурбанову разрешили короткое свидание с женой. С тех пор два-три раза в год она присылала в Нижний Тагил телеграмму, обещая либо навестить мужа, либо прислать ему письмо. Но не приехала и письма ни одного не написала. Однажды ему разрешили позвонить Галине Леонидовне - врач прописал Чурбанову очки, но подходящей оправы не было. Он позвонил.
- Оправа... какая оправа? Трудно мне - понимать должен. Квартиру племянникам отдала, чемоданы кругом. Мама больна - слепая совсем, ложкой в суп не попадает. А у папы чучела были, с охоты, так обыск был, их тоже забрали... Плохо живу, а он - очки... Ну ладно, вечером позвони...
Только на свободе Чурбанов узнал, что Галина с ним развелась.
После лагеря он жил у сестры. Как-то купил три гвоздики и поехал к Галине. Дверь открыла старая полупьяная женщина с банкой пива в руках. Чурбанов постоял-постоял, протянул гвоздики и молча спустился по лестнице.
Вплоть до 1995 года Галина Леонидовна жила в своей большой московской квартире, в тихом центре. Открывала дверь всем, кто в нее звонил. Пьяная, опустившаяся, живописнее любого московского бомжа, она была благодатной натурой для отечественных и западных фотожурналистов. Ее последний ухажер Илюша, малограмотный механик, был моложе ее на 20 лет. Единственным развлечением влюбленных была выпивка. Наконец в 1995-м взбунтовались соседи элитного дома, которым надоели их пьяные разборки. Они предъявили ультиматум ее дочери, и та увезла мать в клинику. Там она и окончила свои дни. Похоронили Галину Леонидовну на Новодевичьем кладбище, рядом с матерью.
ЛЮБОВЬ БРЕЖНЕВА: "КЛЕЙМО "ПЛЕМЯННИЦА БРЕЖНЕВА"
ЖИЛИ-БЫЛИ два брата - Леонид и Яков Брежневы. И было у каждого из них по дочери. Галина Леонидовна была настоящей царевной - купалась в бриллиантах и крутила романы с самыми красивыми мужчинами папиной страны. Судьба ее двоюродной сестры сложилась иначе - во времена правления всесильного дяди она находилась под надзором КГБ. Недавно Любовь Яковлевна решилась рассказать о себе.
- РОДИЛАСЬ я на Урале, моя мама из казачества. Родители познакомились во время войны. Папа вместе с металлургическим техникумом, в котором преподавал, эвакуировался в Магнитогорск. И встретил 17- летнюю красавицу маму, от которой скрыл, что женат. Когда мама узнала обо всем, у нее отнялись ноги. Но с отцом жить она не стала.
Я к отцу переехала в марте 1964 года, незадолго до снятия Хрущева. Отец поселил меня в номер "люкс" гостиницы "Москва". Потом я поняла, что его сняли не столько для меня, сколько для того, чтобы вести там секретные переговоры с секретарями обкомов. Отец помогал брату в организации заговора. Они шушукались, пили коньячок. Но я в их разговоры не вникала, мне это было совсем неинтересно. Я, как и все девчонки, мечтала стать актрисой. И отец, у которого одно время был роман с Фурцевой, взялся устроить меня во ВГИК. Екатерину Алексеевну мы застали на одной из загородных дач. Министр культуры лежала, свернувшись калачиком, на садовой скамейке. Когда папа ее разбудил, Фурцева кинулась к нему целоваться, приговаривая, что вопрос о моем поступлении уже решен и я завтра же стану сниматься в главной роли у Бондарчука. Больше к вопросу о моем актерстве мы не возвращались. Было решено отдать меня в институт иностранных языков.
Дядя перетащил нас в Москву
ПОСТУПАЛА я очень интересно. На экзаменах на меня смотрели, затаив дыхание, и дрожащей рукой ставили пятерки. Когда отец первый раз привез меня в институт, я попросила его оставить машину подальше от входа, чтобы никто не видел. В коридоре, как сейчас помню, стояли девочки. Я скромно прошмыгнула мимо, такая вся провинциалка, и вдруг слышу, как одна студентка с придыханием говорит: "Знаете, мы будем учиться с племянницей самого товарища Брежнева". Меня всегда убивало, что меня воспринимали лишь как племянницу Брежнева.
Так же произошло и с моим отцом. На нем стояло клеймо "брат Брежнева". Он с этим жил и с этим умер. Как-то папа сказал: "Я всю жизнь носил обноски (дядя Леня был на 7 лет старше) после брата. И так из них и не вырос". Отец был хорошим, милым, замечательным человеком, таким же, как Леонид Ильич. Всю жизнь проработал на металлургическом комбинате, был начальником цеха. Ходил в кепке, брезентовых штанах, и все знали его как Яшу. Когда Леонид Ильич стал большим человеком, он перетащил в Москву всех родственников. Папа стал вести бурную светскую жизнь, ходить в рестораны. В общем, пошло-поехало, и он стал спиваться.
Я тоже попала в довольно-таки незавидную ситуацию. С одной стороны, меня воспринимали как племянницу генсека, с дядей у меня первое время были хорошие отношения, но, с другой стороны, его семья меня не принимала. Делала вид, что меня нет. Жили они в основном на дачах. Одна была в Завидове, другая - на Рублевском шоссе. Очень скромные, надо сказать.
Виктория Петровна - дядина жена - сделала все, чтобы оттолкнуть нас с отцом от Леонида Ильича, и нагнала своих родственников. Мы с отцом последние годы ходили к дяде в его кабинет на Старой площади. Он был под номером 6. И я всегда у отца спрашивала, как там дела в палате номер 6. Папа очень злился.
В Москве у Брежневых была специальная однокомнатная квартира, в которой Виктория Петровна хранила подарки, полученные Леонидом Ильичом из разных стран. Как-то она непонятно зачем взяла с собой на ту квартиру отца. Он рассказывал мне, что на полу стояли коробки, на которых были написаны имена детей и внуков генсека.
"Первая леди" не ладила с братом мужа. Во время их очередной ссоры отец в сердцах сказал: "Дурак я, что не дал тогда Леониду отрубить ей башку". Оказывается, как-то во время войны Виктория Петровна устроила мужу скандал из-за своего якобы чересчур скромного гардероба. Леонид Ильич в ответ на ее сетования молча сгреб все платья в одну охапку и топором изрубил на мелкие кусочки.
Когда у меня закрутился роман с немцем, дядю стало буквально колотить. На мою просьбу выпустить нас с Хельмутом за границу он сказал: "Тебя отпущу, и другие побегут. И останусь я один с Косыгиным. Да и Косыгин по возможности свалит".
"Леонид Ильич плакал из-за своей семьи"
ОТНОШЕНИЯ в их семье были сложные, недружные. И до сих пор там случаются склоки. Леонид Ильич плакал из-за своей семьи, я видела. Он был очень несчастным человеком. У него даже был комплекс неполноценности из-за своих непутевых детей. Когда Суслов начинал в компаниях разговор о том, в какой строгости и дисциплине воспитаны его дети, дядя говорил: "На что это ты, Миша, намекаешь? Не на балбесов ли моих? Ты прав, мне с ними действительно не повезло". Когда у отца окончательно испортились отношения с его детьми, он пожаловался на неудавшуюся жизнь брату. На что Леонид Ильич заметил: "Я тоже мучаюсь, но живу. И ты живи".
Отец звал меня переехать к нему - он тогда жил в Староконюшенном, где его соседом был Михаил Шолохов. Я отказалась. Он меня за это потом упрекал. Ты, говорил, лишила меня возможности проявить свои родительские чувства. Они долго с дядей обсуждали, куда меня поселить, и дали комнату в общежитии МГУ.
Незадолго до смерти Леонид Ильич позвонил отцу и сказал, что очень устал. "От чего ты устал?" - спросил папа. "От жизни", - ответил дядя и повесил трубку. Через несколько недель его не стало.
Зимой 89-го года мне позвонил один приятель и сказал, что в американском посольстве дают анкеты на выезд. Я тогда работала в обществе "Знание" в журнале "Твое здоровье". Писала какие-то статьи, занималась переводами. На собеседовании в посольстве девушка, увидев мою фамилию, спросила: "Ну что, вам было хорошо, а теперь плохо, и вы бежите?" Но в конце концов мне дали статус эмигранта. Приехала я в Штаты без языка, без друзей. Первые 2 года были сплошным страданием. А потом ничего, привыкла.
5 предательств в жизни Риммы Казаковой 
