700 лет назад, 7 сентября 1316 г. у московского князя Ивана Калиты и его жены Елены родился сын. Поскольку дело было в день памяти святого мученика Созонта Помпеопольского, мальчика окрестили с этим именем. Впоследствии он решил, что называться Созонтом непрестижно. И предпочёл замену – Симеон. Прозвище, правда, князь себе не выбирал – современники в один голос именовали его Гордым.
Таким он и остался. Но лишь в справочниках и специальной литературе. В школьных учебниках ему места не нашлось вообще. По какой-то загадочной причине XIV столетие представляет собой слепое пятно. А ведь именно в это время решались самые важные, самые главные, прямо-таки шекспировские вопросы. Быть или не быть Москве? Быть или не быть Руси? Быть или не быть русскому народу вообще?
Исключений ровно два. Иван Калита и Дмитрий Донской. Дед и внук. Их имена худо-бедно на слуху. Как говорится, спасибо и на том. Но всё-таки этого недостаточно. Представьте себе, что из всей истории XX века мы знаем только Ленина и Горбачёва. Что и кто был между ними? Воевали люди или жили в мире? И как жили?
Сравнение с XX веком неслучайно. Если уж на то пошло, то именно тогда наш народ некоторое время пожил в спокойствии и относительном довольстве. Конкретно – при Леониде Брежневе. Подобных периодов мира, стабильности и сытости в нашей тысячелетней истории крайне мало – можно перечесть по пальцам.
Трезвость – норма князя
И один из них обеспечил как раз князь Симеон Гордый. Тринадцать мирных лет его княжения – с 1340 по 1353 гг. Посреди века, который кипел большими и малыми войнами, создавал и рушил империи… Как это получилось у главы небольшого и зависимого государства, затёртого между сильными и хищными соседями?
Летописец, подводя итог правления Симеона, явно видит причину в личных качествах князя. «Сей князь великий Симеон Гордый звался, так как не любил крамолы и неправды, но всех обличаемых наказывал. Сам, хотя мед и вино пил, но никогда допьяна не упивался, и пьяных терпеть не мог. Войны не любил, но воинство готовое имел и в чести содержал. В Орде был от ханов и князей в великом почтении – хотя дани и дары невеликие давал, при нем татары не воевали вотчины его. Он многих пленных испросил и выкупил. Князей же всех рязанских, тверских и ростовских только подручными себе имел, так что все по его словам творили. А новгородцы не смели наместнику его что-либо против сказать. И все были в тишине великой, и многие от иных стран приходили служить ему».
К мнению летописца стоит прислушаться. Хотя бы по той причине, что именно личное обаяние, да ещё и показательная трезвость, сослужили Симеону очень хорошую службу. Ярлык на великое княжение ему выдал хан Узбек – первый мусульманский правитель Орды. Он, будучи неофитом, особенно старался соблюдать все установления только что принятого ислама, который стал официальной религией государства. Непьющий русский князь не мог не понравиться старому хану.
Татарская дружба
Равно как и молодому, преемник Узбека, Джанибек, тоже старался соблюдать мусульманские нормы – во всяком случае, публично. К тому же с Симеоном их, как ни странно, связывали почти дружеские отношения. Завязались они ещё в те годы, когда оба были наследниками своих великих отцов. Можно с уверенностью заявить – то, что в русских источниках Джанибека традиционно называют «добрый царь» – личная заслуга Симеона.
Дружба и доброта – понятия отвлечённые, и измерить их трудно. Однако в случае с Симеоном и Джанибеком всё-таки можно. Так, стараниями князя хан серьёзно скостил сумму дани, которую Русь должна была выплачивать Орде. В период правления Симеона она составляла 5 тысяч рублей в год. Считается, что эти огромные деньги были почти неподъёмными, и обычный русский крестьянин жестоко страдал от ордынской дани.
На самом деле страдали больше от набегов и откровенно бандитских вылазок татар. Но «добрый царь Джанибек», опять-таки стараниями Симеона, это дело прекратил, и за самовольство карал жестоко. Перевод же ордынской дани в конкретику даёт принципиально иную картину. Её можно оформить как задачку по арифметике для второго класса школы.
Итак, дано: Орда требует 5 тысяч рублей ежегодно. На один рубль тогда можно было купить 100 пудов, или 1600 кг хлеба.
Вопрос: Сколько же приходилось на одного крестьянина, если подвластное Симеону население Руси, облагаемое данью, составляло примерно 5 миллионов человек?
Ответ: На одного крестьянина приходилось 1/1000 рубля. Поскольку таких денежных единиц не бывает, то снова переводим в хлеб. Получается 1,6 кг. По-нашему – две с половиной буханки ржаного. В год. Именно столько в денежном эквиваленте отчислял средний русский крестьянин на ордынскую дань.
Разорительным такой расклад назвать никак нельзя. Во всяком случае, для народа. И это – тоже заслуга князя Симеона.
В этой задаче, впрочем, есть одна непостоянная величина. А именно – население. Если его станет меньше, то дань в пересчёте на каждого тяглого крестьянина, неминуемо вырастет.
Непокорных - на колени
А его запросто могло стать меньше. Причём в одночасье. И дело здесь не в войнах или эпидемиях. Просто часть Руси, и весьма значительная, постоянно норовила отколоться. Господин Великий Новгород. Богатый и многолюдный. Не знавший татарских набегов, но попавший во власть московских князей. Которые накинули на него общую ордынскую лямку.
От власти Москвы Новгород стремился избавиться правдами и неправдами. В самом начале правления Симеона случился конфликт. Ещё не пройдя процедуру вокняжения в Новгороде, он отправил своих наместников собирать дань в Торжок. Местные заупрямились, дань не дали, да ещё и пожаловались в Новгород. Прибывшие оттуда бояре арестовали княжеских людей. И стали ждать, что будет дальше.
Дальше было весьма интересно. Войны князь Симеон не допустил. Но привёл к Торжку такие силы, что Новгород в страхе и трепете прислал парламентёров. Судьба их была печальна. Князь устроил перед всем светом грандиозную пиар-акцию. «Если новогородцы хотят милости и мира от меня, да придут ко мне их посадники и тысяцкие. Пусть придут босы, и просят у меня мира при всех князьях, стоя на коленях. Пусть они наместника моего чтят, и все пред ним кланяются, и не садятся, даже если кому велит сесть. Пусть они заплатят дань в Орду за отца моего, и за меня, и дадут побор черный со всей земли, и, не спросясь меня, ни с кем не воюют».
Такого унижения Новгород не испытывал никогда. Впоследствии унижаться перед Москвой им придётся ещё неоднократно. Окончательно вековое упрямство Новгорода сломит только Иван Великий полтора века спустя. Но первый шаг в этом направлении, причём без войны и крови, только демонстрацией силы, совершил Симеон. Кстати, прозвище Гордый он получил именно после этого эпизода. И вполне заслуженно – поставить Новгород в буквальном смысле на колени до Симеона не удавалось ещё никому.
Капкан для Литвы
Пусть не на колени, но всё-таки в весьма позорную позицию, поставил Симеон и другого противника. Опасного и сильного. Одну из крупнейших держав Восточной Европы. Литву. Молодое агрессивное государство, год от года расширяющее свои границы. Причём за счёт исконно русских земель и княжеств. В первый год правления Симеона литовский князь Ольгерд осаждал Можайск, до которого нынче из Москвы ходят электрички. А спустя несколько месяцев тот же Ольгерд теснил рыцарей Тевтонского Ордена, и вплотную подошёл к Балтике. Оцените масштаб и размах.
Вот такому противнику Симеон бросил вызов. Для начала объявил себя «Великим князем Всея Руси» и завёл соответствующую печать для официальных документов. Этот титул – не пустые слова. Это – претензия на то, что под властью Симеона находятся все русские люди. В том числе и те, которые живут на землях, завоёванных Литвой.
Ольгерд, один из умнейших политиков своего времени, решил не ввязываться в лобовое столкновение. Он отправил к хану Джанибеку своего брата Кориата с жалобами и кляузами - «просити помощи на московского князя Симеона». Ответ москвича был стремителен и жесток. Джанибеку полетел донос: «Ольгерд опустошил твои улусы (юго-западные русские волости) и вывел их в плен. А теперь то же самое хочет сделать и с нами, твоим верным улусом и данником. После чего, разбогатевши, вооружится и на тебя самого».
И тут оказалось, что в делах дипломатии литовский князь сильно уступает русскому. Потому что хан поверил Симеону. И уже через месяц брат Ольгерда под татарским конвоем был препровождён к Москве. А сам Ольгерд был вынужден унижаться перед московским князем: «Прислал послы со многими дарами и с великой честью, моля о мире и о жизни брата своего».
Куликовская перспектива
Симеон последовательно и методично переигрывал своих неприятелей на всех фронтах. В зависимость от себя он умудрился поставить даже Константинопольского патриарха. Денег, сэкономленных на ордынских данях, хватило на постоянную негласную подпитку некоторых иерархов греческой церкви. Коррупция – отличный инструмент. Благодаря ей русским митрополитом сделали ставленника Симеона – Алексия. Жизнь показала, что выбор был правильным. Именно Алексий воспитывал впоследствии княжича Димитрия, будущего Донского.
Перечислять, что произошло на Москве стараниями Симеона можно долго. Скажем, возобновилось масштабное каменное строительство. На деньги князя и его семьи возродили литьё колоколов. Появились свои иконописцы.
Но главное – всё-таки другое. Те самые тринадцать лет спокойствия, мира и сытости. Оплаченные дипломатией и изворотливостью. Демонстрацией силы и унижением соплеменников. Постоянными длительными визитами в Орду – с дарами и данью. Эти тринадцать лет стали важным фактором. Родилось целое поколение русских людей – настолько многочисленное, что его не смогла уничтожить даже эпидемия чумы, жертвой которой пал и сам князь. Через тридцать лет эти крепкие мужики, родившиеся в сытые годы Симеона Гордого, вышли на Куликово поле.
