«Я вас прикрою». Как железная машина Рейха споткнулась на герое-одиночке

Подвиг Коли Сиротинина настолько потряс немцев, что они похоронили его с воинскими почестями. «Оберст (полковник. — Ред.) говорил, что если бы все солдаты фюрера сражались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Всё-таки он русский, нужно ли такое преклонение?» Это строки из дневника обер-лейтенанта Хёнфельда, погибшего в боях под Тулой. Дневник попал в советские архивы. Но имя русского бойца, о котором говорилось в записях, более чем 15 лет оставалось неизвестным. До тех пор, пока в 1958 г. в популярный советский журнал «Огонёк» из белорусской деревни Сокольничи (Могилёвская обл.) не пришло письмо от мест­ного краеведа Михаила Мельникова. Тогда же вышла статья о подвиге Николая.

Берёзовые кресты для немцев

Мельников не один год собирал свидетельства, чтобы воссоздать бой 17 июля 1941 г., в котором 20-летний Коля с пушкой 76-го калибра в одиночку противостоял танковой армаде немцев. «Накануне боя, вечером, была такая тишь, которой я не помню за всю свою жизнь... Из деревни уходили последние наши воины... На бревне у калитки дома Грабских я увидела Николая Сиротинина. Он сидел. Что-то думал. Я очень удивилась, что все военные уходят, а он сидит», — вспоминала жительница д. Сокольничи Ольга Вержбицкая. Николай добровольно вызвался прикрывать однополчан. Извест­ны его последние слова: «Уходите. Я вас прикрою».

Противотанковую пушку старший сержант скрыл за сарайчиком на взгорке. У Сиротинина как на ладони была дорога и переправа через речушку Добрость. Танковая колонна из состава частей Гудериана (командующий 2-й танковой армией вермахта. — Ред.) уверенно двигалась от Могилёва по направлению к Москве. За плечами уже лежала завоёванная Европа, через которую немецкие танки прошли как нож сквозь масло. Впервые они споткнулись на Брестской крепости. Но здесь, среди колосистого поля, виднелся лишь один сарайчик...

Расчёт артиллерийского орудия обычно состоит из трёх человек. Худенький Николай справлялся один: сам подносил снаряд, сам заряжал, наводил, стрелял. Сразу подбил первый танк и последний. Образовался затор. Желая объехать горящие машины, остальные танки пошли в сторону от дороги и увязли. А Николай продолжал расстреливать немецкие машины и пехоту. Гитлеровцы были уверены, что против них дейст­вует артиллерийская батарея. «Это был ад. Танки горели один за другим», — писал в дневнике Хёнфельд. Бой длился несколько часов. В конце концов немцы зашли с тыла и почти в упор расстреляли Николая... После похорон они долго молча стояли у могилы русского, недалеко от которой выстроилось ещё более 50 свежих берёзовых крестов — могилы гитлеровцев, которых успел уничтожить Николай.

А в Орле писем от Коли ждали мама, папа, сёстры и брат — близкие, ради которых после 5-го класса Коля пошёл работать на завод «Текмаш» — уже подростком хотел приносить в дом копейку. Он никогда не позволял маме носить тяжёлые сумки. Нежно вытирал ей слёзы, когда она провожала его в 1940 г. на срочную службу. Войны ещё не было, но материнское сердце словно чуяло беду.

Крепость по имени «КВ». Как танкист Коновалов остановил немецкую армию

Подробнее

 

По ком звонит колокол?

Из-за стихийного отступления наших войск родителям не сообщили, где и как погиб Николай. Мать и отец героя впервые приехали на место подвига сына почти 20 лет спустя. Известный поэт и фронтовик Константин Симонов предложил присвоить Сиротинину звание Героя Советского Союза. Однако власти ответили, что такое представление должно было исходить от его командования. К тому же не сохранилось фотокарточки героя, у которого, по воспоминаниям близких, «глаза были озорные, с золотинкой». Фото Николая было утеряно во время эвакуации его родителей из Орла. А в армии он так ни разу и не сфотографировался.

Однако сама история подвига Николая, как проявляемая фотография, с годами становится чётче и чётче. Причём в масштабах истории страны в целом. «Может, звание Героя Сиротинину не дали ещё и потому, что биография моего отца, Михаила Мельникова, открывшего миру этот подвиг, не всем была по вкусу, — рассказывает “АиФ” Наталья Морозова, дочь Мельникова. — Отец был ровесником Николая. Его также призвали на срочную службу в 1940 г. Папа был хорошо образован, его взяли в штаб полка писарем. Вскоре сотрудник НКВД предложил ему писать доносы на комиссара. Отец не стал брать грех на душу. Отказался. И в 1940 г. по политической статье его отправили в лагерь в Воркуту».

Из лагеря Михаил бежал с целью добраться до Москвы и рассказать Сталину, сколько невинных людей сидит в застенках. Его поймали и добавили срок. В лагере он чудом выжил после перелома позвоночника. Выжил, чтобы вернуться в 1950 г. в родной Кричев, на окраине которого и находится деревня Сокольничи. И тогда же начал поиски материалов для установления личности героя, о котором рассказывали местные жители. По инициативе Мельникова на месте подвига Николая установили памятник. А прах героя перенесли в братскую могилу, где упокоились бойцы, освобождавшие Кричев от немцев в 1943 г. Улице, на которой находится братская могила, присвоили имя Николая Сиротинина.

Михаил Мельников создал и много лет возглавлял Кричевский краеведческий музей, открыл для истории имена десятков неизвестных героев. Каждую судьбу пропускал через собст­венное сердце, заработал три инфаркта. Перед смертью успел совершить ещё одно важное дело. «В Кричеве был собор XVIII в., который коммунисты разорили, скинув с него колокол. Какое-то время колокол использовали в пожарной части, а потом решили переплавить. Отец его спас и привёз домой. В 2000 г., когда собор восстановили, этот колокол водрузили на преж­нее место. Он вновь звонит», — рассказывает Наталья Морозова, которая продолжила дело отца и более 25 лет возглавляла музей.

Звонит колокол и в нашей душе — не давая забыть о цене, которую наш народ заплатил за Победу в священной войне. Войне, начавшейся 74 года назад 22 июня, в «тот самый длинный день в году с его безоблачной погодой»...