Их фамилии знают лишь специалисты. Они всегда оставались в тени и никогда не были в космосе, а неземные условия в ходе экспериментов им создавали в Москве, неподалёку от стадиона «Динамо». И условия эти, как правило, напоминали ад.
Ровно 50 лет назад, в феврале 1960 года, началось формирование первого отряда космонавтов. К лету было отобрано шесть главных кандидатов. В космос предстояло отправиться одному из них. Но это значило - лететь в полную неизвестность. Невозможно было предсказать, как человек перенесёт невесомость и экстремальные перегрузки, как отреагирует на панораму бездонного космоса: всерьёз высказывалось опасение, что он сойдёт с ума и не сможет управлять кораблём.
Вниз с 14 метров
Выяснить пределы возможности человеческого организма предстояло добровольцам-испытателям и наблюдавшим за ними учёным из ГосНИИИ авиационной и космической медицины. Этому секретному учреждению, единственному в стране, было разрешено проводить испытания на людях. Распоряжение лично подписал Сталин ещё в 1949 году. «И оно, кстати, не отменено до сих пор, - улыбается Владимир Пономаренко, главный научный сотрудник института, доктор медицинских наук. Он пришёл сюда аспирантом, а закончил службу начальником НИИИ и генералом медицинской службы. - Испытания проводились на центрифуге, в барокамере, термокамере, сурдокамере (помещение, полностью изолированное от внешнего мира), на ударных перегрузках. Причём нагрузки намеренно были больше, чем в предполагаемом полёте человека. Это делалось для того, чтобы посмотреть запас прочности, выявить границы допустимого и создать необходимую защиту организма. Только опыты могли дать ответы на все эти вопросы».
Например, требовалось выяснить, под каким углом надо расположить кресло, чтобы космонавт смог выдержать так называемую жёсткую посадку, и какую максимальную скорость падения перенесёт его позвоночник без угрозы быть сломанным. Для этого между двумя 14-метровыми мачтами расположили кресло, которое падало на бетонную площадку с амортизаторами. Те имитировали разные типы грунта - мягкий, средний, жёсткий. В ходе эксперимента только четверо испытателей решились на серьёзные перегрузки, но, поскольку их постоянно увеличивали, трое от дальнейшего участия в программе отказались. Оставшимся храбрецом был Джон Гридунов, нештатный испытатель ГосНИИИ авиационной и космической медицины. Ему и принадлежит мировой рекорд в этой экстремальной «дисциплине», не побитый до сих пор, - 50g (ускорений свободного падения). Это равносильно тому, что ваше тело на мгновение вдруг становится в 50 раз тяжелее.
Когда кипит кровь
Джон Гридунов - личность в институте легендарная. Названный отцом в честь писателя Джона Рида, он соглашался на такие эксперименты, от которых другие категорически отказывались. «Он всегда шёл до предела и давал рекордные показатели, демонстрировал, на что способен русский мужик, - говорит Владимир Пономаренко. - При этом спрашивал: «А сколько дали американцы? Мы дадим больше!» Человек был недюжинного здоровья и силы воли и с отменным чувством юмора, без этого в нашем деле никак».
Сейчас у Гридунова больны ноги и он почти не ходит - не исключено, что это последствия испытаний 50-летней давности. Ещё один его рекорд был поставлен на центрифуге - 18,5g при медленном увеличении нагрузок. Это всё равно что ваше тело постепенно набирает вес и достигает 1,5 тонн. «Я чувствовал, что лицо поплыло и превратилось в блин, щёки съехали ниже подбородка, а на грудь навалилась тяжесть, которая меня вот-вот раздавит, - вспоминает Джон Иванович. - Потом увидел чёрное небо и звёзды - потерял сознание. Центрифуга остановилась, меня сняли, и оказалось, что я весь в крови. Она вытекла из носа, ушей, а я даже не почувствовал этого».
Конструкторов космических аппаратов очень волновала такая аварийная ситуация, как разгерметизация на большой высоте. Быстрое падение давления в аппарате привело бы к закипанию крови и мгновенной смерти. Чтобы предотвратить это, был разработан высотно-компенсирующий костюм. А испытывать его вновь пришлось добровольцам. «Человека в костюме помещали в барокамеру. Затем из неё быстро откачивали воздух - давление внутри становилось таким же, как на высоте 40 км, - продолжает Пономаренко. - Вода, налитая в колбы, кипела. Малейшее нарушение герметичности костюма - человек сразу бы погиб. У нас все руководители испытаний были седые. Однажды пришла комиссия, посмотрела: «А что у вас тут одно старичьё? Все седые, пора их разгонять». Я подвёл комиссию к барокамере, показал эксперимент. Так они боялись смотреть! И я сказал: «Никому эти работы доверить не могу, так как здесь требуются опыт, чутьё и человеческое участие». Любое испытание не гарантировало успех на 100%». Кстати, Джон Гридунов признаётся, что иногда ощущал, что кровь в теле и впрямь начинала закипать.
Сам же Владимир Пономаренко однажды добровольно пошёл на эксперимент по потере сознания: «Нам было неясно, каковы предвестники этого состояния, что чувствует человек и как быстро восстанавливается. Я решил на собственной шкуре проверить. И эти данные потом пригодились для подготовки лётчиков и космонавтов».
8 суток в луже пота
Когда 19 марта 1965 года экипаж Беляева и Леонова приземлился в заснеженной тайге и на их поиски ушло двое суток, было принято решение - забрасывать добровольцев в экстремальные места, где они занимались бы элементарным выживанием. Тот же Гридунов как-то раз провёл в ледяной воде 13 часов, испытывая защитные свойства спасательного костюма. Но главным специалистом по экстрим-вояжам был Алек МнацИканЬян, врач-парашютист, специалист по выживанию. Ему довелось побывать и в тайге, и в пустыне, и на Крайнем Севере, а потом давать рекомендации космонавтам: как оптимально расходовать воду в пустыне, как вести себя в полярной тундре, чтобы согреться, и пр.
Ещё одним запомнившимся экспериментом стало моделирование полёта на Луну в аварийной ситуации. Троих испытателей в скафандрах поместили в барокамеры. Внутри скафандров стояла жарища, дышать приходилось чистым кислородом, а жидкую пищу подавали через трубочку. При этом ходить в туалет по большой нужде запрещалось - таковы условия аварийного «полёта». Кстати, лететь до Луны и обратно - 7 суток. Двое испытателей «сошли с дистанции» на вторые сутки. Остался - кто бы вы думали? - правильно, Джон Гридунов. «Парилка была такая, что я сидел в луже своего пота, - вспоминает он. - Чувство времени нарушилось. Как-то при кормлении мне впрыснули лишнюю порцию творога, и он разбрызгался по гермошлему. Из-за жары творог быстро испортился, и несколько суток пришлось дышать жуткой вонью. В другой раз перекрыли кислород. Оказывается, это была очередная вводная внештатная ситуация. Но я продержался - и не 7, а 8 суток».
«Мы подавали обращение на присвоение Гридунову звания Героя России. Его подписали Леонов, Попович, ныне покойный, другие уважаемые люди - космонавты и академики. Но почему-то получили отказ, а ведь он столько сделал для нашей космонавтики!» - сокрушается Владимир Пономаренко. Также его волнует судьба родного института: его собираются куда-то переносить. Это значит, что на восстановление стендов и оборудования уйдут годы. На это время придётся прекратить подготовку лётчиков, испытания новых вооружений и техники. Понизится боеготовность, самолёты начнут падать. «Это будет катастрофа для военной отрасли и смерть для института», - уверен Пономаренко.
Ему, имитировавшему катастрофы в лабораторных условиях, теперь так хочется предотвратить одну настоящую катастрофу.
