Из заметок бывшего Председателя Совета Союза ВС СССР Ивана ЛАПТЕВА.
В КОНЦЕ июля 1991 г. в Москву приехал с официальным визитом президент Соединенных Штатов Джордж Буш. Я встречал его на аэродроме вместе с Яковлевым, Примаковым. начальником Генштаба Вооруженных Сил СССР Моисеевым и другими. Было, как всегда при таких визитах, много суеты, много встреч. Были даны два официальных обеда: сначала Горбачев - Бушу, потом Буш - Горбачеву. Первый из этих обедов запомнился мне беседой с Сунуну и Скоукрофтом, второй - тем, что за нашим столом, где сидели мы с Сунуну и моим старым знакомым - послом Соединенных Штатов в СССР Джеком Мэтлоком, оказался Валентин Павлов.
СОЮЗНЫЙ ДОГОВОР
Известно, что разговоры во время таких обедов почти бесполезны. Во всяком случае у меня осталось впечатление, что американцев не очень тревожила возможность развала СССР, и, уж конечно, куда меньше, чем перспективы экономической реформы и налаживание отношений в паре Горбачев - Ельцин. Я хорошо чувствовал это, так как меня самого как раз больше любых других проблем занимала проблема Союзного договора. После того совещания в Ново- Огареве проект опять куда-то исчез, и дата его подписания все еще не была назначена.
На обеде в резиденции американского посла в "Спасо-хаусе" были президенты нескольких республик. Присев на диван, мы беседовали с Еленой Боннэр, когда к нам подошел Нурсултан Назарбаев. "Послушайте, - сказал он, - вы не знаете, когда все-таки намечено подписание Союзного договора?" - "Об этом же я хотел вас спросить", - ответил я и, извинившись перед Боннэр, отвел его в сторонку: "Нурсултан Абишевич, дело опять зависает. Президент ошибается, откладывая подписание. Надо организовать это как можно скорее, пока мы не получили какой-нибудь новый сюрприз". - "Я тоже так думаю. Надо нам вместе с Борисом Николаевичем еще раз переговорить с Михаилом Сергеевичем". - И он отправился искать Ельцина.
МЕРТВЫЙ СЕЗОН
Видимо, разговор такой действительно состоялся, потому что буквально через день президент обнародовал дату подписания - 20 августа. Союзный договор выходил на последнюю прямую.
Мы проводили Буша. Визит был объявлен весьма успешным. Сразу же улетел в отпуск Горбачев, и с ним почти вся его команда. В Москве остались Примаков, Бакатин, лишенный всех своих постов Яковлев, Павлов, Крючков, Язов и Янаев. Анатолия Лукьянова во время визита Буша в Москве не было: он ездил в Швейцарию и вернулся только 4 августа. Я встречал его один. Нишанов тоже уехал в отпуск. Лукьянов спустился по трапу и буквально на первом же шаге от самолета в павильоне задал мне вопрос: "Кто подбил на 20- е?" Понимать это надо было так: кто уговорил президента Горбачева назначить подписание Союзного договора на 20 августа? Я пересказал Лукьянову свой разговор с Назарбаевым в американском посольстве и свои предположения о возможных его результатах. Больше мы к этой теме не возвращались.
Необычным в тот день было то, что Лукьянов не заехал на работу. Правда, он на следующий день тоже отправлялся в отпуск. Но я не помню случая, когда бы Лукьянов мог поехать на работу и не поехал: как и многие из нас, он был неисправимым "работоголиком", практически никогда не отдыхал в субботу и очень редко позволял себе отдых в воскресенье. Я объяснил этот факт усталостью.
НАКАНУНЕ
17 августа мы провели заседание политического совета Движения демократических реформ, сопредседателем которого я тогда был, и решили, что нам надо специально проанализировать проблему правой опасности. Договорились через неделю провести политсовет по этой проблеме. Я подвез Яковлева до Моссовета, где Гавриил Попов предоставил ему кабинет. Мы поговорили о том, что консерватизм, реакция, похоже, изготавливаются к атаке на нашу неподнявшуюся демократию, и распрощались. Это был субботний очень яркий, очень солнечный день.
Я поехал в Кремль, где помощник сообщил, что звонил Лукьянов. Я перезвонил на Валдай, где отдыхал председатель Верховного Совета. Разговор был обычный: "Я прилечу вертолетом в понедельник вечером, - сказал Лукьянов. - Встречать меня не надо. В это же время прилетит президент - мы с ним уже условились. Во вторник, 20-го, подпишем договор, мы с президентом вернемся заканчивать отпуск. Ты тоже поедешь отдыхать, так как Нишанов участвует в подписании и сменит тебя на хозяйстве".
ТАНКИ В МОСКВЕ
Воскресенье я провел за городом. А в понедельник 19 августа в 7 часов 30 минут голос телевизионного диктора сообщил мне заявление председателя Верховного Совета по поводу Союзного договора, известия о здоровье Горбачева, о рождении ГКЧП и первые образцы творчества самозваных руководителей страны. Я просто не поверил тому, что услышал, и забеспокоился о машине: приедет ли? Машина пришла к 8.00. Мы помчались в Москву, и только на окружной дороге, встречая колонны танков, я стал приходить в себя и сознавать весь ужас происходящего.
На въезде в Кремль тоже стояли танки - пять машин слева, пять - справа. Внутри Кремля шла строем большая группа солдат в форме, по-моему, воздушно-десантных войск. Контроль на входе в здание Верховного Совета был удвоен. На четвертом этаже у дверей кабинета Лукьянова дежурил офицер безопасности. Я спросил его: "Где председатель?" - "Председатель здесь и давно", - ответил офицер. Здесь? Позавчера он говорил, что будет завтра! Заявление, внезапное и молчаливое появление на работе... Специальная связь стояла у меня и на даче, и на обеих автомашинах, можно было в течение нескольких минут связаться хоть из Антарктиды. Я повернулся и пошел к себе - кабинет. Часы показывали 8.45.
Сейчас мне кажется, - вспоминает Иван Лаптев, - что звонили все телефоны сразу. Я снял трубку - на проводе был Хабаровск. Корреспондент "Известий" по Хабаровскому краю Борис Резник спрашивал: "Иван Дмитриевич, что это?" - "Путч, Боря. Антиконституционный, антинародный путч". Сказав эти слова, я понял, как и в случае с публикацией письма Нины Андреевой: "Мой выбор уже сделан!"
И Рыбкина съесть, и капитал приобресть