Олег Табаков: «Театр - это живое дело»

«Мы переживём!»

Юлия Шигарева, «АиФ»: Олег Павлович, вы объявили, что в Театре п/р Табакова восстановят два старых спектакля, на сцену МХТ им. Чехова тоже вернётся снятая из репертуара постановка. Получается, можно в одну и ту же реку войти дважды?

Олег Табаков: Можно! А нужно ли - на это ответит зритель. Понимаете, обновление театров - это не назначения или перемещения. Это создание спектаклей, которые хотят видеть все. В 2000 году в МХТ им. Чехова заполнялось чуть больше 40% зрительного зала. А потом выпускник нашего «Подвала» (Театр п/р Табакова на ул. Чаплыгина. - Ред.) Володя Машков взял вполне коммерческую пьесу Рэя Куни «№ 13» и сделал спектакль, который хотят видеть все. Вот это и есть процесс обновления! После «№ 13» были «Белая гвардия», «Гамлет», «Последняя жертва», «Зойкина квартира», «Трёхгрошовая опера». Поэто­му пожаловаться на слабую продажу билетов мы не можем.

Понимаете, театр - это живое дело. Никаких гарантий никто не даст, будь ты сыном премьер-министра, дочерью президента или Николая Чудотворца. Не это решает успех спектакля, а, скажем так, завещание Александра Сергеевича Пушкина: «Над вымыслом слезами обольюсь». Если эта потребность жива у актёров, если могут они воспроизводить на сцене живую жизнь человеческого духа, тогда и обновление случается. А когда не случается… Знаете, я за свою бытность худруком спектаклей закрыл больше, чем это сделала советская власть.

Ю.Ш., «АиФ»: Владимир Машков давно уже не ставит спектакли ни в МХТ им. Чехова, ни в «Табакерке». А вы проанонсировали его возвращение. Тяжело было его уговорить вернуться?

О.Т.: А Володю и не нужно было уговаривать!  Машков просто на какое-то время уехал на заработки в Голливуд. А теперь вернулся домой и браво и весело взялся за дело: активно снимается в кино и в театре уже вовсю репетирует. Так что, надеюсь, 13 декабря 2013 года в МХТ им. Чехова будет показан новый вариант «№ 13».

Ю.Ш., «АиФ»: А тем временем другой ваш ученик, Сергей Безруков, этот театральный сезон встречает в роли худрука сразу трёх театров.

О.Т.: Я смотрю на всё это несколько иначе. Радостно, ревностно - нет, это всё не то. Я человек пожилой, знаю цену театральным обновлениям. Утверж­дать, что всё в его театрах (Безруков объединил Московский областной дом искусств «Кузьминки», Московский областной камерный театр и Московский областной драматический театр в Московский губернский театр. - Ред.) сложится безоблачно, не стану. Желаю Сергею того же, что пожелал первокурсникам моей школы, - здоровья, удачи. И терпения. А там уж что Бог даст - что будет заслуживать.

Ю.Ш., «АиФ»: Здесь его роли в спектаклях сохранятся?

О.Т.: Найдёт время, захочет - будет играть. Во всяком случае его уход не подпадает под понятие «не проживём без него». Нет, мы слишком крепко стоим на ногах.

Ю.Ш., «АиФ»: А себе какую роль в новом сезоне отводите?

О.Т.: Кое-что для себя я оставил. Что это? «Невиновный» Фрица Хохвельдера. Глядя на меня, о чём ещё можно подумать? Конечно, невиновный! (Хитро улыбается.)

Упадок мастерства?

Ю.Ш., «АиФ»: В этом году исполнилось 100 лет драматургу Виктору Розову. Будете ли вновь возвращаться к его пьесам или тем, что были написаны в 60-70-е годы?

О.Т.: Ну, ты такие вопросы задаёшь - я прямо не знаю!.. Мы возвращаемся не к пьесам 60‑70-х годов, а к тем, что задевают нерв жизни, вне зависимости от того, когда они написаны. Кто из нас предполагал, что «Гнездо глухаря» Розова, прошедшее в 1970-е годы не слишком шумно и воспринимавшееся почти как политическая двусмыслица, может стать такой житейской неразрешимой историей нашего времени? Так что, как говорил Немирович-Данченко, надо ставить только современные пьесы. Но! В отсутствие современных пьес надо ставить классику, которая чем-то существенным попадает в проблемы сегодняшнего дня.

Ю.Ш., «АиФ»: И что попадает?

О.Т.: Поживём - увидим. А Розов, дядя Витюша, как мы его звали... Он был одним из немногих, кто с годами не только не утратил, но и увеличил процентное содержание совести в теле. Он ведь в первый день войны после памятной речи Молотова пошёл вместе с другими сокурсниками в сторону военкомата. Но дошёл до этого военкомата только он один. А потом защищал подступы к Москве. Вместе с ещё одним товарищем (не буду называть его фамилии) они как-то сидели, прижавшись друг к другу, в глубо-о-окой воронке. Наступала зима. Звёзды в мороз высветились особенно ярко. И Витюша, запрокинув голову, сказал: «Господи, какая красота!» Его приятель сорвался на визг: «Врёшь! Врёшь! Ты боишься!» А Розов стоял и молчал…

Он был… Да никак это не надо квалифицировать. Скажу лишь, что он дал кусок хлеба трём поколениям моих собратьев по театру. Трём! Мы помним Виктора Сергеевича, и Художественный театр к юбилею драматурга открыл выставку и издал книгу «Счастливый современник». Вот говорят: не занято место Наташи Гундаревой… Да. Конечно. И не будет занято. Как не будет занято место Виктора Сергеевича Розова. Не говорю уже о том, что мы вообще оскудели очень по сочинительскому цеху, - могу назвать лишь Васю Сигарева. Дальше не хочу перечислять, потому что вряд ли сойдёмся в оценках. Мы сегодня имеем такое оскорбительно низкого качества телевидение в первую очередь в силу упадка сочинительского мастерства. Понимаете, дядя Витюша был - и чего-то было делать нельзя… Вот так-то!

Думаю, что испытания, которые выпали на долю Россий­ского государства, - они связаны не только с легкомыслием российской интеллигенции в 1910-1920-е годы. И даже не с 72 годами нечеловеческого эксперимента над человеком, совершённым Российской социал-демократической партией большевиков. Нет, самое суровое испытание устроил нам капитализм с нечеловеческим лицом. Так что если мы хотим себя сохранить - сохранить как людей прежде всего, то сделать это по силам только нам самим. И только в том случае, если будем неудовлетворены собой. И лирическая, почти детская мечта о совершенствовании - если она нас не покинет, значит, есть надежда, что что-то состоится.