Ромарио: «Песню "Здорово жить" для Малышевой тоже написал я»

Автор этой песни — 32-летний Роман Луговых — лидер группы «Ромарио». Он также написал массу песен для сериалов, резидентов «Камеди клаба», программ «Здоровье» и «Пока все дома» с Тимуром Кизяковым. Его песни поют Андрей Макаревич, Александр Иванов, Чиж, Валерий Сюткин, Евгений Маргулис и Александр Кутиков. При этом сам Ромарио пока не так известен, как его песни. Почему? — разбирался «АиФ». 

Читайте также: Александр Кутиков: «Возраст таланту не помеха!»

Владимир Полупанов, АиФ.ru: Рома, ты автор множества замечательных песен. Но твоей визитной карточкой является — «Москва-Нева» в исполнении Валерия Сюткина. Почему ты её сам редко поёшь? 

Роман Луговых: Мы поём её часто на своих концертах. Существует три варианта исполнения этой песни: наш дуэт с Сюткиным и два сольных — мой и Валеры. На радио мы всегда отдаём все три. Но в эфир ставят только в исполнении Сюткина, поэтому широкую известность она приобрела благодаря Валерию Миладовичу. Мы даже сняли клип, в котором поём дуэтом. Но тем не менее на телевидении принципиально подписывают его — «Валерий Сюткин». При том что ролик начинается с кадров, где мы держим табличку с надписью: Сюткин и Ромарио — «Москва-Нева». Пусть хотя бы так. Главное, что песня стала внеформатным шлягером, её крутят все радиостанции, специализирующиеся на русскоязычной музыке. Мне грех жаловаться. Мои песни часто звучат на радио, но не в моём исполнении. 

Читайте также: Экс-вокалист «Браво» Сюткин: «Пойте так, чтобы вас нельзя было заменить»

— И тебя совсем не обижает такое отношение к тебе? 

— Я давно перестал обижаться. Потому что понимаю, что я пишу далекие от нынешних российских радиостандартов песни. При этом у меня прекрасные отношения с руководством почти всех крупных радиостанций. Я выступаю на радио в утренних шоу и их корпоративных мероприятиях, играю концерты в прямом эфире. Но песни в моём исполнении не крутят. 10 лет назад я переехал в Москву из Екатеринбурга, и на радио мне тогда говорили: «Извини, старик, но у тебя голос неизвестный. А если на радио будет звучать неизвестный голос, слушатели переключатся на другую волну». Прошло 10 лет. Мы записываем новую песню, я её снова отправляю на радио. И опять повторяется старый разговор: «Ты же знаешь, как мы тебя любим. Но у тебя просто голос неизвестный». Я говорю: «А если бы вы 10 лет назад поставили мои песни, то сегодня его бы узнавала каждая собака. Его не знают, потому что вы не ставите мои песни». Это замкнутый круг. 

Я занимаюсь этим делом целенаправленно и всю жизнь. И всегда буду автором и исполнителем Ромарио, а программные директора на радио имеют обыкновение меняться. Условно говоря, завтра руководителем федерального телеканала или радиостанции станет парень, который слушал наш альбом «Имена» весь свой 11-й класс, и сделает всё возможное, чтобы эти песни поставить в эфир. Поэтому я в какой-то момент перестал спешить и думать о том, что мне нужно сделать для продвижения своих песен. Я очень люблю, когда их поют любимые мною артисты. Но я почти перестал писать для кого-то. Мы играем очень хорошие концерты, поём наши хорошие песни. Это наше единственное оружие. Мы не можем позволить себе писать плохие песни и играть плохие концерты. Тогда мы просто прекратим своё существование. 

Кстати, в Театральном центре на Страстном в Москве у нас будет 2 больших концерта, в которых мы скрестили наш акустический бойз-бэнд из 4 мальчиков, играющих на акустических гитарах, со струнным квартетом «Аристократ» (4 прекрасные девушки, играющие на скрипках, виолончели и альте) и театральной студией «307», основу которой составляют ученики школы Константина Райкина. На сцене будет происходить театральная драматургия. И назвали всё это «симфоническими квартирниками». Мы играли уже такие концерты в небольших клубах (на 50 человек) для состоятельной публики. Туда было сложно попасть, не было мест. И в этом был свой прикол — маленькое пространство, на сцене много музыкантов. Теперь решили вынести всё на большую московскую сцену в течение 2-х дней. Я счастлив, что проданы почти все билеты. Немного неожиданно, честно говоря. Очень надеюсь, что когда-нибудь получится вывести этот проект за пределы Москвы. 

— А сколько твоих песен в репертуаре других исполнителей? 

— Три в репертуаре Сюткина. В следующем году у него юбилей. И по этому поводу я написал для Валерия Миладовича ещё одну — «Несбитый лётчик». «Он плывёт себе над миром, полный смыслов и идей. Он работает кумиром тёплых ламповых людей». Когда я написал эти строчки, то сразу подумал: «Ну, это же точно про Сюткина». Это четвёртая совместная песня. 8 моих песен вошли в альбом Александра Иванова «Это был я». Евгений Маргулис поёт мою «Таня- дура», с Андреем Макаревичем у нас есть дуэт «Там и потом» — тоже моя песня. Можно сказать, исполнив эту песню, Андрей Макаревич исполнил мою детскую мечту. И ещё две моих песни вошли в последний альбом Александра Кутикова.

Читайте также: Евгений Маргулис: «Если женщина негодует, главное - молчать»

— Ты же много писал для телевидения и на заказ для никому не известных исполнителей. От безысходности и безденежья? 

— Можно и так сказать. Я переехал в Москву в 2007 году из Екатеринбурга, когда мне был 21 год. И имел в арсенале уже порядка 400 песен. А в 2008 в России наступил пик «звериного капитализма» — наша страна получили право проведения Олимпиады, Билан выиграл «Евровидение», «Зенит» — Кубок УЕФА. Было ощущение, что у всех полно денег, и люди не знают, на что их можно потратить. В этот период дочки, жены, любовницы олигархов захотели петь. У моего хорошего знакомого Александра Шевченко не было отбоя именно от таких клиентов. Видя успех Алсу, с которой он работал, они думали, что сама Алсу к этому отношения не имеет. Все так могут, нужно только записать правильную песню. Самых безнадёжных клиентов Шевченко отдавал мне. Я брал предоплату, что-то писал. Но не всегда при этом мы всё доводили до какого-то результата. Потому что иногда невозможно было ничего толком сделать. Поэтому я счастлив, что перестал общаться с этими людьми. И вообще, думать в этом направлении. Сегодня пишу для себя, лишь изредка работая для тех, кого люблю и уважаю. 

— Ни одна твоя песня, написанная на заказ, так и не стала хитом? 

— Одна стала. Но я не хочу её называть. На мой взгляд, она идиотская. 

Я писал для резидентов «Камеди клаба» Тимура Родригеза и Люська Сорокина, для каких-то сериалов. Венцом работы для телевидения стала песня «Здорово жить» для программы Елены Малышевой. Пожалуй, самая известная моя песня. Потому что она ежедневно звучит в эфире Первого канала уже 7 лет. Её, как и Малышеву, любят и ненавидят одновременно. Как-то Елена Васильевна позвонила мне и заговорщически сказала, что руководство телеканала хочет заказать мне ещё одну песню, потому что очень понравился результат нашего первого сотрудничества. Мне заказали песню для воскресной программы «Здоровье», которую тоже ведёт Малышева. Мне сформулировали невыполнимую, казалось бы, задачу. В коротком куплете, в течение которого длится заставка, нужно было спеть, что программа «Здоровье» выходит на Первом канале, но при этом не говорить впрямую, где она выходит. Очень горжусь результатом. Там такие слова: «Надо нам, плывя по бурным волнам, беречь и силы, и нервы. Если нам расставить всё по местам, здоровье будет на первом». Эту песню, как и песню «Здорово жить», пою тоже я.

Читайте также: Тимур Родригез: На нашей сцене много случайных людей

На днях я написал заглавную песню для программы Тимура Кизякова «Когда все дома», которая переехала на канал «Россия1». Тоже очень доволен результатом, поскольку элементы творчества там присутствуют в полном объёме:

«Когда все останутся дома,
Забыв про дела,
Появится чувство такого родного тепла, что каждому с детства знакомо.
Наш мир обретает размеры накрытого нами стола, когда все дома».

С одной стороны, ни одна радиостанция не крутит мои песни, с другой — они звучат на главных федеральных каналах.

— Ты сам как определяешь жанр, в котором работаешь?

— У нас есть шуточное определение музыки, которую мы играем — гитаро-сексуальный бард-кор. Моя музыка на стыке рок-н-ролла, авторской песни и блюза. Неслучайно последние пару лет мы чаще выступаем на фестивалях авторской песни. Там публика более гибкая, лояльная и готовая к тому, что мы чуть нарушим каноны бардовской песни. Когда мы выступаем на рок-фестивалях, там на нас реагируют не так доброжелательно. Такое ощущение, что люди не песни слушают, а стоят и размышляют: рок это или не рок. Глядя на нас, думают, возможно, так: «Если это не рок, то что они тут делают? А если это рок, то почему это так мелодично?» В Екатеринбурге, откуда я родом, богатые рок-традиции. Но красивая мелодия приравнивалась чуть ли не к нетрадиционной сексуальной ориентации. Если ты рокер, то нужно, чтобы твоя музыка звучала максимально кондово и зловеще. Поэтому для рокеров — мы эстрадники, для бардов — рокеры, для эстрадников — барды. Все эти градации условны, конечно. Когда в основе произведения есть стихи, гармония, мелодия, вообще неважно, как это всё называется. Кстати, в большинстве музыкальных каталогов Пол Маккартни проходит в категории «поп-артист». Хотя по первичным музыкальным признакам он рок-музыкант. 

— А зачем ты обозвал девушку Таню дурой в одноимённой песне? 

— Все жалеют эту Таню, не зная, что до этого ей была посвящена масса красивых песен. Этой же самой девушке. 

— Она была твоей первой любовью? 

— Не первой, но мимолётной и яркой. 

— Она знает про эту песню? 

— Думаю, нет. Она внезапно пропала из моей жизни. И этим, собственно, и вызвала то недоумение, которое вылилось в песню. На всех концертах я говорю, что эта песня («А Таня по-прежнему дура») не оскорбление, а признание в любви. Мне был 21 год, когда я написал эти стихи, которые затем трансформировались в песню. Я её приблюзовал, записал под гитару, показал Евгению Маргулису. И она ему очень понравилась. Я предложил сделать совместный проект. Так родился альбом «Имена» — Маргулис, Чиж и Ромарио. И «Таня—дура» открывает его. Оформил альбом Андрей Макаревич: нарисовал карикатуры и сделал обложку. Билли Новик сыграл на контрабасе, Маргулис на басу, Чиж на аккордеоне, Александр Пантыкин-старший на рояле. Мы записали всё это на ленту, как в старые добрые времена. В Америке такие песни легко бы попали на радио, но у нас они неформат. 

У меня перед глазами пример Сергея Трофимова, который не был широко известен, когда писал песни Александру Иванову («Боже, какой пустяк», «Моя неласковая Русь» и др.), которые знает вся страна. Сам Трофим стал известен много позже, когда ему было лет 35. И из «неформата» превратился в многократного обладателя премии «Золотой граммофон» и «Шансон года». Мне сейчас 32 года. И, в принципе, мы готовы завтра проснуться и поехать на гастроли. Песен у нас много. Может быть, я буду этому и не рад, потому что и так все неплохо. А тут надо будет куда-то ехать по городам и весям. А большинство участников шоу «Голос» не готовы на следующий день после окончания проекта отправиться на гастроли. Нет своего репертуара. Почему получилось у Антона Беляева и Варвары Визбор? Потому что до участия в «Голосе» они проделали большой объём работы. У них был репертуар и концертный состав.

— Слушая твои хиты, ловлю себя на мысли: какие же они лёгкие. Будто написаны на раз-два. Сколько времени в среднем ты тратишь на одну песню? 

— Это раньше я писал быстро и много. Сейчас гораздо меньше, но работаю над ними скрупулезнее и кропотливее. Бывает, над одной песней работаю по 2-3 месяца. Например, я отправил порядка 7 вариантов песни «Когда все дома» Тимуру Кизякову. Песню для Сюткина «Без варежек», которая отгремела прошлой зимой, я сел писать в начале октября 2016-го. В ноябре-декабре мы её записывали, снимали видео. Я менял слова, мелодию, шлифовал, постоянно записывал на диктофон. Пел жене. У меня было 50 вариантов текста. Я пишу сначала сложно, а потом упрощаю и разжёвываю мысль самому себе, очищаю текст от согласных. Потому что у нас язык очень спотыкающийся. Читается вроде хорошо, а поётся плохо. 

— А «Пелемень» (где ты поёшь «Мы ждём пелемень») — это ирония над песней Виктора Цоя «Мы ждём перемен»? 

— Это шутка, имеющая под собой основание. В моём родном Екатеринбурге пельмени — национальный вид спорта, уральская религия. Причём не столько сами пельмени, а всякие соусы к ним: майонез, горчица и проч. У нас есть комбинат, который производит этот экспортный товар. Уезжая или переезжая из Екатеринбурга, люди увозят с собой местный майонез. Я лично возил в чемодане 2 ведёрка нашего майонеза «Провансаль» в Калифорнию, где мои знакомые делали американское барбекю и макали куски мяса в вёдра с майонезом. Екатеринбург даже попал в Книгу рекордов Гиннеса как город с самым большим в мире потреблением майонеза на душу населения. А ты не слышал про такое «восьмое чудо света», как майонезный бутерброд (хлеб с майонезом)? Я не могу себе представить, что какой-нибудь московский школьник станет это есть. А в Екатеринбурге — пожалуйста. Я тому свидетель. Поэтому и родилась эта песня, которая стала интернет-мемом — «Пелемень требуют наши сердца». 

— А почему ты спрятался за псевдонимом Ромарио? Это твоя дань футболу и знаменитому бразильскому футболисту? 

— Я заложник клички, которая ко мне прилипла ещё в школе. Ромарио был капитаном бразильской сборной по футболу. Поэтому в середине 90-х любой мальчик Рома, играющий в футбол, автоматически становился Ромарио. Я всегда прошу так подписывать меня в титрах, потому что это мой официальный псевдоним, который я зарегистрировал в РАО. Как-то я спросил приятеля Билли Новика (лидера группы Billy’s band, которого зовут Вадим Новик): «Билли, а тебя вообще кто-нибудь Вадиком называет?». На что он мне ответил: «Только моя мама, когда хочет сделать мне больно». И я тоже Роман Луговых только по документам.