Зураб Соткилава: «Хочу петь. Иначе это не жизнь»

«Ненавижу мужчин, которые бросают жён из-за молодой, длинноногой...» - говорит знаменитый тенор Большого театра народный артист СССР Зураб Соткилава.

«Жалко близких, а не себя»

Ольга Шаблинская, «АиФ»: Зураб Лаврентьевич, когда мы с вами договаривались об интервью, вы сказали, что сейчас у вас весь день по часам расписан из-за системы лечения...

Зураб Соткилава: У меня была онкология, я делал операцию в Германии, проходил «химию». После был хороший период - целых 8 месяцев всё чисто. И я как-то осмелел, начал петь... В Грузию успел поехать. Там были самые волнительные выступления, хотелось себя хорошо показать. Большой успех был... Но я начал рано давать концерты. Стрессы и нагрузки вызвали метастазы в другом месте. Вот сейчас сделал три курса химиотерапии, ещё осталось два. Это жестокая вещь... Интоксикация сильная... Вкус металла во рту - ещё чёрт с ним. Проблема в том, что ничего не чувствуешь. Бывает очень большая слабость. Иногда такая, что... (Пауза.) Врагу не пожелаю.  

- Писательница Дарья Донцова, перенёсшая рак, сказала: борясь с этой страшной болезнью, главное - собраться и не жалеть самого себя...

- Сколько себя помню, мне себя жалко никогда не было. Мне жалко моих близких. Я знаю, как они переживают, особенно моя супруга. Вот это и есть моя боль, мои страх и жалость. 

- А когда вы только-только узна­ли о своём диагнозе, какая была реакция? Страх? Отчаяние?

- Мои думали, что они раньше меня узнали всё от главврача. И молчали, скрывали от меня. А на самом деле я всё знал. В один период начал бледнеть, неожиданно становилось плохо, пошёл к врачу. На УЗИ женщина-специалист сказала: «Зураб, там что-то есть. Только непонятно - качественное или злокачественное». И я понял почему-то, что некачественное...  

- Сколько лет длится уже борьба с раком, Зураб Лавренть­евич?

- Почти два года... Но всё равно я о плохом не думаю, всё у меня хорошо будет. Правда! У меня есть цель. Я хочу петь. Иначе жить не хочу...

По поводу пения... В клинике, где меня оперировали, есть четыре врача. Все красавцы - когда они ко мне зашли, я подумал: звёзды Голливуда... И вдруг они как запели песню, которую я когда-то исполнял! Хирурги запели! В Германии! Они уже знали, кто я такой...

Говорю главному хирургу: «Я хочу петь». Он отвечает: «Зачем вам? Сколько вам лет?» Мне тогда было 78. «Понимаете, я умру без пения. Не хочу жить без сцены». Он так сидел-сидел, потом говорит: «Я две недели был в отпуске, не сделал ни одной операции. И чуть с ума не сошёл. Поэтому приехал на два дня раньше, чтобы продолжить. Я тоже не могу без операций». 

В пении для меня радость жизни, в этом смысл моего сущест­вования... Мне не так давно позвонил директор Большого театра: «Что и как будем делать?» У меня же 80-летие в марте 2017 года... Я сказал: «Давайте подождём, пока проверят меня… Если всё нормально окажется, буду готовиться». Я говорю плохо, а начинаю распеваться - и голос появляется...

- Говорят, что в борьбе с болезнью очень помогают положительные эмоции... Что вам в жизни доставляет удовольствие?

- Моя радость - мои дети и внуки. Когда мы все вместе, то я самый счастливый человек на свете! А положительные эмоции приносят работа в консерватории, работа с молодыми, обучать их для меня радость. У меня за 50 лет огромное количество студентов было. Сейчас замечательные ребята учатся, четверо из них на третьем курсе. Вот надо довести их до конца. Они должны стать большими певцами...

А ещё... Знаете, я понял, что такое людская любовь... По улице не могу пройти - меня останавливают, обнимают, целуют женщины, старики, молодые, знакомые, незнакомые. Конечно, мне это приятно... Все желают выздоровления и никто не сказал, что им меня жаль. Все говорят: «Мы вас не жалеем, мы вас любим». 

И конечно, радует мой любимый футбол, в который я сам играл (из-за травм Соткилава был вынужден оставить спорт. - Ред.). Сейчас с удовольствием смотрю, когда на поле интеллектуалы футбола. Это фантастическая игра.

Но российские футболисты... Чемпионат Европы - это был ужас. Нарочно так плохо не сыграешь. Я тогда болел за Испанию и Италию. Иногда болею за отдельных футболистов - за Роналду и за Месси. Даже моя жена Роналду любит. Мы счастливы, когда он выигрывает.

От критики - беруши в уши

- Зураб Лаврентьевич, сейчас век разводов, но вашему браку с пианисткой Элисо Турманидзе уже больше полувека... В чём тут секрет?

- Вообще кавказские семьи не разводятся по жизни. Ненавижу мужчин, которые ведут себя непорядочно. Взял в жёны молодую красивую девочку, она отдала ему свою жизнь, себя отдала, для него жила, всё делала, воспитывала детей. А потом появляется какая-то юная, длинноногая, и он уходит... Как можно бросать семью?

- А что нужно делать, по-вашему, чтобы сохранить в семье любовь на многие годы? 

- Компромиссы, конечно. Терпение нужно. Не бывает такого, чтобы без бури в семье было. И вот здесь надо быть чуть-чуть умнее. Женщине надо уступать, всё равно её не перекричишь. Поэтому мужчине надо быть более терпеливым. Но и женщина должна уважать своего супруга, должна делать всё для того, чтобы он хорошо выглядел, хорошо и достойно жил. Женщина делает мужчину.

Мы с супругой 51 год вместе. Жена меня поддерживает и всё делает для того, чтобы я был в режиме, питался правильно. Хотя насчёт питания мы запутались. Советчиков столько, что с ума можно сойти! Вот сидят два академика. Один говорит: «Зураб, надо кислую среду есть». Второй говорит: «Лучше щелочную». Я отвечаю: «Ребята, договоритесь и решайте, что будем делать». Отвечают: «Если бы мы знали, от чего рак происходит, мы бы нашли средство». У меня режим питания немножко сложноватый. Всё специально готовим. Через день мясо обязательно нужно для силы. И мне ещё дают добавки, препараты, которые иммунитет поддерживают. 

- Многие знаменитые мужчины говорят, что их карьера во многом состоялась благодаря супруге. В вашем случае это тоже так?

- В чём-то да. Вы знаете, у меня жена пианистка, она окончила с золотой медалью консерваторию. Мы работали вместе, Элисо концертировала. Потом, когда появилась одна девочка, она перестала. Дальше вторая родилась. (У певца две дочери - Теа и Кети. - Ред.) И потом, я сам хуже этих девочек-детей, надо за мной смотреть. И жена совсем работу бросила. Когда мы переехали сюда из Тбилиси, она больше не работала. Конечно, супруга помогает своими советами, она музыкальный человек и многое знает, особенно в оперном искусстве. Правда, критиковала тоже. Но я терпел.

- Неужели можно критиковать самого Соткилаву, мировую оперную звезду?!

- Конечно, жена критиковала. Спектакль невозможно спеть так, чтобы не было ни одной ошибки. Какой бы великий артист ни был, обязательно будет к чему придраться. У меня был такой смешной случай... Чтобы критику от жены не слышать, я вставлял в уши беруши. И вот она говорила-говорила... Один день, второй, третий. Потом смотрю - лезет в ухо мне, вытащила беруши. Возмутилась: «Вот ты, оказывается, что делаешь!» Леночка моя (Елена Образцова. - Ред.), когда мы пели, спрашивала: «Критикесса здесь?» Я говорю: «Вон сидит».

- То есть ваша супруга критиковала и Образцову тоже?

- Нет, она Образцову не критиковала. Она вообще никого не критиковала, кроме меня.

Но знаете, что я вам скажу... Лучше меня никто не знает, что я сделал плохо на спектакле, что мог сделать лучше. И ночью ложишься, не спишь, и мозги работают, и весь спектакль в голове проигрываешь. Делаешь анализ того, как ты пел. Это у меня всегда было.

- Что вам говорят дочери, чтобы поддержать?

- Про болезнь мы дома не говорим. А что о ней говорить? Она есть - и всё. Если будешь жаловаться, она не уйдёт.

Я дочек и внуков собираю в Грузии, и мы едем в горы, в Боржоми на месяц. Онкологи дали согласие. Только предупре­дили, что после 10 часов утра и до 5 часов вечера на солнце не сидеть. Ультрафиолет опасен, особенно в горах.

- А грузинские волшебные вина вам можно?

- Нет, мне нельзя алкоголь. Я вот, когда почистился, трижды выпил после концерта красного вина. Не надо было. Говорят, оно провоцирует. Хотя никто ни черта толком не знает... 

Мне сказали, надо ходить 2 километра. Я начал с того, что ходил 300 метров, 400. Вчера прошёл 1 километр. Сегодня утром еле встал, всё болит. Дурак. Но сегодня тоже чуть-чуть заставлю себя походить. Эта «химия» отнимает ноги и руки, не чувствую их сейчас. Но, говорят, пройдёт... Я настроен выздороветь и петь.