Впервые я услышал о снайперах, расстреливающих мирных жителей, в октябре 1993 в Москве. Тогда мы с друзьями пошли поглядеть на бои около Белого дома. Нетрезвый солдат внутренних войск, одной трясущейся рукой державший автомат, а другой запихивавший в пакет съестное из распотрошённого ларька, сказал: «Дальше не ходите, с колокольни лупит снайпер».
Потом его однополчане избили меня так, что на теле почти не осталось белых пятен, и отвезли в Бутырку вместе с окровавленным священником и пацанёнком, которому порвали щёку за то, что оно поднял с земли милицейскую дубинку. Но даже несмотря на это, самым страшным воспоминанием всё равно остались тела, которые в нелепых позах лежали в лужах крови на проезжей части — результаты работы снайпера.
«Работает снайпер, будь внимательнее», — предупреждали меня затем в Чечне, Ингушетии, Дагестане, Ираке, Афганистане и других горячих точках нашей маленькой симпатичной планеты. И я, много раз уже обстрелянный, уставший слизывавший с пересохших губ придорожную пыль и путавший слова молитв, знал, что нужно лежать, совсем не шевелясь, на животе, развернувшись ногами в сторону стрельбы, прикрыв голову руками и открыв рот, чтобы близкий разрыв не порвал барабанные перепонки. А рядом остывали трупы, всего несколько минут назад бывшие весёлыми пареньками, просившими закурить, показывавшими фотки тех, кто их ждёт, вравшими матерям, что они просиживают штаны в тылу.
В Беслане именно снайперы боевиков не подпускали к той самой школе номер один ни кареты скорой помощи, пытавшиеся забрать измученных детей, ни пожарные машины. В «Норд-Осте» — палили в спину сумевшим улизнуть из плена заложницам. А в начале этого года коллеги, приехавшие из Киева, рассказывали мне о чужих снайперах на Майдане, стрелявших в обе стороны и спровоцировавших кровопролитие.
И вот я смотрю на тела смельчаков на площади у донецкого аэропорта. Они пытались забрать трупы ополченцев и мирных граждан, разлагающиеся на жаре после кровопролитных боёв. За час до них к терминалу пытались подойти мы с коллегой. Тяжёлая пуля сочно брякнула по стоящему рядом грузовику. Мы успели убежать. А шестерых безоружных волонтёров снайпер подпустил ближе — на открытое пространство, а затем хладнокровно расстрелял. «Такое не отмолишь», — единственная мысль, которая крутится сейчас в моей голове.
«Есть старая шутка о том, что на вопрос, что ты чувствуешь, стреляя в человека, ты отвечаешь — отдачу в плечо, — говорил мне как-то снайпер российской «спецуры» Василий, потягивая пиво в московской бане. — На самом деле это не так. Просто нас учат не думать о том, в кого целишься, как о живом человеке. И мысли о происходящем вытесняются другими задачами — как лучше сменить позицию, сколько осталось боеприпасов и т. д. Задержал дыхание, плавно нажал спусковой крючок, отполз, перебежал… Но, так или иначе, ты понимаешь, кто у тебя на мушке. И всегда осознаёшь, опасен ли тот, кто, с поправкой на расстояние и ветер, совпадает с крестиком прицела…»
Снайперы в аэропорту города Донецка в итоге оказались чужими для всех. Бойцы кировоградского спецназа, противостоявшие ополченцам Донбасса, развернули пулемёты и шквальным огнём прикрыли от снайперских выстрелов отход оставшихся в живых людей. «Нормальные мужики, — оценил их поступок бывалый воин самообороны Сергей. — Даже на войне нельзя забывать о чести и совести. Особенно на войне».
Но тела перед аэропортом так и не удалось убрать до сих пор. Никому.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
«В отходах не разбираемся». Как не состоялись выборы в Новороссии 
Античеловеческая операция 
Особенности национальной вражды 
«Я давно взяла себя в руки». Мама пятерых детей сражается в ополчении ДНР 
Андрей Сидорчик: Патриотизм и «атака лёгкой кавалерии» 
