У специалистов в области психического здоровья это обстоятельство ничего, кроме огорчения, не вызывает: российская психиатрия давно избавилась от печального наследия прошлого и пользуется высокой репутацией у мирового профессионального сообщества.
Об этом и о многом другом – наш сегодняшний разговор с директором Московского НИИ психиатрии Минздравсоцразвития РФ, доктором медицинских наук, профессором Валерием Красновым.
Бремя тоски
«АиФ»: – Валерий Николаевич, минувшее столетие называли веком депрессии. Судя по всему, наступивший ХХI наследует все проблемы предыдущего. На ваш взгляд, людей, нуждающихся в помощи психиатра, стало больше?
В.К.: – Трудно сказать. Здесь многое зависит от возможностей организации помощи таким пациентам. Чем более она совершенна, тем больше выявляемость проблем, которые требуют участия если не психиатра, то клинического психолога. Считается, что в такой помощи на том или ином этапе жизни нуждаются до 25% населения.
«АиФ»: – Какой возраст психологически наиболее уязвим?
В.К.: – Практически любой. Правда, здесь есть любопытная закономерность. Раньше считалось, что в зрелом возрасте депрессии встречаются чаще. Но данные последних лет и наших наблюдений свидетельствуют, что более всего депрессии подвержены люди в возрастной группе от 18 до 50 лет.
«АиФ»: – То есть с годами мы закаляемся, учимся преодолевать жизненные невзгоды и потрясения?
В.К.: – Конечно! Другое дело, если депрессия принимает серьезный, затяжной характер, когда теряется мотивация, снижается жизненный тонус, когда человека перестают трогать и радостные, и печальные события, что в конечном счете может привести к потере работоспособности и к тяжелой болезни.
В ожидании перемен
«АиФ»: – Кстати, о недугах. Считается, что многие болезни терапевтического профиля – не что иное, как маски депрессии. Это так?
В.К.: – Такая закономерность действительно существует. По нашим данным, у 30% из тех, кто обращается в районные поликлиники с жалобами на одышку, болевые синдромы, нарушения ритма сердца, проблемы с пищеварением и т. д., выявляются признаки начинающейся или умеренно выраженной депрессии.
Из них более 20% нуждаются в назначении легких антидепрессантов или проведении психотерапевтического лечения. Но далеко не все эти пациенты находят путь к специалисту, а врачи общей практики не вполне готовы к выявлению и лечению депрессивных расстройств.
«АиФ»: – А как же психотерапевтические кабинеты, за создание которых на базе районных поликлиник в свое время так ратовали ваши коллеги?
В.К.: – В ряде регионов такие кабинеты действительно есть. И там, где они по-настоящему работают, врачам удается достигать высоких результатов не только в предупреждении тяжелых психических состояний, но и соматических. Опыт показывает: когда терапевты, кардиологи, пульмонологи, гастроэнтерологи работают совместно с психиатрами и психотерапевтами, эффект от лечения пациентов терапевтического профиля намного выше. Такой положительный опыт есть в Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Ярославле, ряде других регионов. И мы стараемся всячески его пропагандировать и развивать.
Но о радикальной реформе в этой области говорить пока рано. Это – задача, требующая серьезных административных, организационных решений и финансовых вложений. Думаю, рано или поздно мы к этому придем.
Новые горизонты
«АиФ»: – Но психиатрия – это не только лечение депрессий, но и оказание психиатрической помощи. Как у нас обстоит дело в этой области?
В.К.: – Отечественная психиатрия становится более открытой. Мы все меньше рассчитываем на стены стационара и все больше – на выход за его пределы. За последние двадцать лет количество психиатрических коек по всей России сократилось на четверть. В Рязани, Екатеринбуре, Тамбове, Омске, Санкт-Петербурге идет процесс перепрофилирования части отделений психиатрических больниц в полустационары и стационары дневного пребывания, что позволило вернуть в обычную социальную среду пациентов, которые годами находились в так называемых отделениях для хроников, считались безнадежными.
В некоторых регионах пошли еще дальше и создали на территории больниц общежития – своего рода переходный пункт между больницей и обществом, которое, как известно, к «нашим» больным настроено недружелюбно. Благодаря такой форме работы многие из них заново обрели навыки самообслуживания, организации быта и смогли вернуться к привычной жизни.
«АиФ»: – Насколько я знаю, пионером и идеологом этого движения стал ваш институт…
В.К.: – Да, это так. В 2000 году впервые у нас была организована «Клиника первого эпизода» с дневной формой пребывания для пациентов, оказавшихся на грани серьезного обострения психического заболевания. И получили впечатляющие результаты. Сочетание фармакотерапии и психосоциальной реабилитации оказалось очень эффективным. Сейчас этот опыт распространяется уже в 30 регионах страны.
Активно работаем мы и с близким окружением наших пациентов, поддержав в свое время создание общественной организации «Новые возможности» психически больных и их родственников, которое имеет статус всероссийского и занимается просветительской, правозащитной деятельностью.
«АиФ»: – А наступит ли такое время, когда психиатрические больницы будут не нужны вовсе?
В.К.: – Навряд ли. Как и в любой другой области медицины, совсем без стационарной помощи в психиатрии обойтись нельзя. Инфаркт миокарда ведь на дому не лечат. Так и у нас. Другое дело, что время пребывания в больнице по возможности должно быть минимальным – для купирования острого состояния и подбора лекарственной терапии.
Сохранить традиции
«АиФ»: – Сегодня медицина становится все более технологичной. А вашу область это коснулось?
В.К.: – Конечно! Новые технологии помогают нам в диагностике заболеваний, позволяют отделить функциональные, спонтанно возникшие расстройства от расстройств органической природы, обусловленных последствиями черепно-мозговых травм, тяжелых инфекций, нарушений эндокринных функций и т. д. Но это не значит, что новые технологические находки нужно сразу принимать как руководство к действию.
«АиФ»: – Значит, о серьезных прорывах в психиатрии говорить пока рано?
В.К.: – Признаюсь, я меньше всего поддерживаю идею каких-то прорывных технологий, на которых настаивают некоторые представители западной психиатрии, нашего Минздравсоцразвития. Опыт показывает, что надежда на новые высокотехнологичные приемы далеко не всегда оправдывается. Когда был расшифрован геном человека, мы очень надеялись на открытия в области генетики психических расстройств – шизофрении, тяжелых депрессий, но природа их возникновения так и не раскрыта.
В последние десятилетия появилось много эффективных медикаментов, но лечить «наших» пациентов не стало легче, потому что без обращения к человеку, к его личности, без индивидуального общения пациента с врачом в нашей специальности не обойтись.
И в этом смысле нужно сохранять бесценный опыт, накопленный поколениями наших психиатров, по диагностике и лечению таких заболеваний, как шизофрения, эпилепсия, аутизм, синдром дефицита внимания и гиперактивности у детей и т. д. Поверьте, нашей психиатрии есть чем гордиться!
