Там я впервые влюбился, у меня был «настоящий роман», насколько он может быть настоящим у 14‑летнего мальчика. Там я впервые танцевал с девушкой, целовался, ходил на свидания... Там я встретил друга, с которым страстно и напряжённо с тех пор общаюсь и без которого себя не мыслю последние 40 лет.
...Там я впервые ощутил себя взрослым и свободным. Свободным! Это странно, потому что двери и окна в нашем 15‑м отделении запирались на особые ключи. Их нельзя было открыть просто так, без человека в белом халате.
Лечился я от логоневроза, то есть от заикания, как и большинство пациентов этого отделения, но ведь были там дети и с гораздо более тяжёлыми расстройствами. И, хотя на специальные речевые занятия нас выпускали в город, и хотя можно было ездить домой на выходные, всё-таки это было «режимное» место.
...В этой детской психиатрической больнице я впервые ощутил себя неодиноким. Это было ни с чем не сравнимое ощущение лёгкости, когда тебе улыбаются и тебя встречают как своего.
Многократно пытаясь описать в своих рассказах всё, что там со мной происходило, я постоянно наталкиваюсь на какое-то препятствие. Я, например, так и не понял, что же такое у человека находится внутри, чего нельзя ни пощупать, ни измерить и что может быть так легко и быстро выведено из строя? Почему наше внутреннее «я» такое хрупкое и неустойчивое, причём у всех без исключения людей — и у сильных, и у слабых? Почему наша «внутренняя вселенная» настолько субъективна? Всю жизнь я пытаюсь это понять, но не могу.
Ну и второе: для меня, конечно, до сих пор загадочен этот феномен «советской доброты». Вообще-то весь мир вокруг был невероятно требовательным, даже свирепым: строгие запреты, жёсткие неукоснительные правила, тяжёлые, как чугун, коллективные ценности. Но были зоны, где всё это отступало. Врачи, нянечки, сёстры, воспитатели — все жалели нас, «больных» детей. Все терпели наше свинство и нашу разнузданность. Это было странно.
С тех пор я отношусь ко всем ментальным расстройствам без страха и без суеверия. Люди, имеющие их, находятся в той зоне риска, где я тоже был, пусть давно и пусть недолго, но был. И где я даже умудрялся быть счастлив. Может быть, счастливы и они? Поэтому, когда я встречаю очередную заметку про очередного ребёнка с ментальным расстройством, которого высадили из такси, не пустили в кафе, в самолёт, мне хочется сказать: «Люди, вы ошибаетесь. Это не у них проблемы. Это у вас...»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
