Но никто не сделал этого точнее, чем офицер гестапо...
В четверг 19 июня 1941 г. в кабинете атташе советского посольства в Германии Бориса Журавлёва один за другим раздались два телефонных звонка. Едва дождавшись соединения, звонивший бросал трубку. Дипломат не обратил бы внимания, но для сотрудника берлинской резидентуры НКВД, кем на самом деле был Журавлёв, это было условным сигналом. Значит, на незапланированную встречу его вызывает ценный агент А/201 «Брайтенбах», оберштурмфюрер СС и офицер гестапо.
Встретились в маленьком скверике в конце Шарлоттенбургского шоссе. Агент, крепко сбитый 57-летний мужчина, был очень встревожен.
- Война!
- Когда?
- В воскресенье, 22-го. С рассветом, в три утра. По всей линии границы, с юга до севера.
Больше агента с оперативным псевдонимом Брайтенбах никто из советских людей не видел...
Инициативник
В 1929 г. cвои услуги Иностранному отделу ОГПУ предложил сотрудник политического отдела берлинской полиции Вилли Леман. Во-первых, он симпатизировал России и русским. В молодости Леман служил на германском военном корабле на Дальнем Востоке и был свидетелем Цусимского сражения. Он на всю жизнь запомнил, как героически шли на дно русские броненосцы, так и не спустив Андреевского флага. Во-вторых, Леман не любил нацистов. Позднее, когда он по карьерным соображениям вступил сперва в СС, потом в НСДАП, эта неприязнь лишь усилилась.
«В процессе работы на советскую разведку Леман стал убеждённым антифашистом», - говорит Теодор Гладков, писатель, историк спецслужб, автор книги «Его Величество агент», впервые рассказавший о судьбе Лемана.
Имелась, наконец, и третья причина - деньги. У Лемана была любимая жена Маргарет и не менее любимая любовница Флорентина. Лемана вполне удовлетворил «приработок» в размере его жалованья в полиции Берлина. Надо сказать, что свои деньги он отрабатывал до последнего пфеннига.
За годы сотрудничества он передал советской разведке данные о 14 новых видах оружия, производимых в Германии. В том числе о ракетном оружии. Многое говорит о том, что знаменитая «катюша» и реактивные снаряды для штурмовиков Ил-2 были разработаны в СССР после «наводки» Лемана.
Были и другие заслуги. Благодаря Брайтенбаху на Лубянке получили возможность читать зашифрованную служебную переписку гестапо. Он не раз выводил из-под удара советских «нелегалов» и кадровых разведчиков.
Без связи
К сожалению, в 1938 г. связь с Брайтенбахом прервалась - по чисто советской причине. В Берлине неожиданно умер от язвы желудка его «куратор» от НКВД Александр Агаянц. А заменить его было некем - почти всех, кто на Лубянке знал об агенте А/201, расстреляли во время Большого террора. Из 15 человек, что с ним работали, только трое пережили репрессии. Пришлось Леману самому напомнить о себе.
В 1940 г. ему удалось подкинуть в почтовый ящик советской дипмиссии письмо, в котором, в частности, было сказано: «Я нахожусь на той же должности, которая хорошо известна в Центре, и думаю, что я опять в состоянии работать так, что мои шефы будут довольны мной... Я считаю настоящий отрезок времени настолько важным и полным событий, что нельзя оставаться в бездеятельности».
Связь в тот раз удалось восстановить. Леман успел передать в СССР данные о подготовке вторжения в Югославию весной 1941-го, о точной дате нападения на СССР... После эвакуации последнего советского дипломата из Берлина контакт с Леманом был утерян окончательно.
Снова задействовать Брайтенбаха советская разведка пыталась не раз. Последняя попытка стоила жизни и связным, и самому Леману. В 1942-м через линию фронта были заброшены два немца-коммуниста. Выдавая себя за солдат, едущих с фронта в отпуск, они благополучно добрались до Берлина и вышли на связь с «Красной капеллой». Однако к осени
42-го она была «под колпаком» - связные тоже попались...
...Когда в гестапо узнали, что советским агентом был их любимый «дядюшка Вилли», честный служака, всегда готовый одолжить коллеге десяток марок до получки, - это был шок. К тому же Леман работал в гестапо с первого дня существования этой зловещей организации - её и создали-то на базе политического отдела берлинской полиции. Во избежание отставок, а то и посадок в руководстве о скандале не доложили партийной верхушке Германии - Борману и Гитлеру. Официально Леману вообще не предъявляли никаких обвинений. Просто в один несчастливый день декабря 1942 г. его срочно вызвали на службу - домой он больше не вернулся.
«Он был жизнерадостным человеком, - считает Т. Гладков, - на всех немногочисленных сохранившихся фотографиях он неизменно улыбается. В силу врождённого обаяния легко мог расположить к себе почти любого собеседника. Некоторых из советских «кураторов» Леман искренне считал своими друзьями, и они отвечали ему тем же. После начала войны, когда в Германии ввели карточную систему, гонорары за работу ему, случалось, выдавали... продуктами. Разумеется, это не было оговорено никакими циркулярами руководства НКВД. Была у него маленькая слабость - любил сходить на берлинский ипподром сыграть на скачках. Но и её Вилли Леман сумел обратить на пользу общему делу: когда Центр выделил крупную сумму на его лечение (Леман страдал заболеванием почек и диабетом), он ухитрился легализовать полученные рейхсмарки как раз через кассу лошадиных бегов. Поставил, дескать, на клячу - и выиграл!»
В жизни, увы, вышло по-другому: он поставил на правильную лошадь, но не успел забрать выигрыш.
