А были ли мальчики?
Это желание возникает не только у меня. Например, уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов к 1 июня представил доклад о росте усыновлений в России. Вот цифры из доклада: число усыновленных детей-сирот в 2008 г — 13,1 тысяч, в 2009 г — 12,9 тысяч, 2010г — 11,1 тысяч, 2011г —10,8 тысяч, 2012 г — 9,1 тысяч. Для непонятливых Павел Алексеевич специально пояснил: «Очевидна тенденция пяти лет: детей-сирот постепенно все меньше (на 40%), а процент устройства в семьи все выше 2008г.-10,5% в 2012г.-12%». И хотелось бы поверить господину омбудсмену, и успокоиться при мысли, что жить стало лучше, жить стало веселее...
Но немного смущает тот факт, чтона сайте Проекта Министерства образования и науки РФ, Департамента госполитики в сфере защиты прав детей можно найти несколько другие цифры: 2008 г — 13,1 тысяч, 2009 г — 8,9 тысяч, 2010 — 11, 1 тысяч, 2011 — 7,4 тысяч, 2012 — 6,5 тысяч. Любопытно, что совпадают с докладом Астахова только два показателя, самых крупных — 13 и 11 тысяч. Не будем, гадать, кто ошибается (или лукавит?) — Павел Астахов или Дмитрий Ливанов. Вспомним лишь, что государственный ресурс www.usynovite.ru существовал и вел свою работу и в те времена, когда Павел Алексеевич был известен лишь как адвокат и шоумен, возглавлял движение «За Путина!» и выдвигался в Общественную палату от брянской областной организации «Диабетическое общество инвалидов».
И все же хочется поинтересоваться, а были ли мальчики? И девочки? И где они, эти 3-4 тысячи (!) детей, которые ежегодно то ли появляются, то ли исчезают — судя по расхождениям в статистике?
110 процентов детей
Да и в этих показателях уполномоченный по правам ребенка противоречит сайту Минобраза. Там по Волгоградской области данные несколько иные: 1061 ребенок пристроен на различные формы семейного устройства, включая 45 случаев усыновления иностранцами. Опять разница почти в полтора раза...
С чего начинается Родина?
В последнее время действия уполномоченного вызывают недоумение не только обычных граждан, но и у его собственных коллег. Например, незадолго до Дня защиты детей у господина Астахова разгорелся публичный конфликт с петербуржским омбудсменом Светланой Агапитовой. Она известна как единственный региональный уполномоченный, открыто высказывающийся против запрета на усыновление российских детей-сирот гражданами США.
Астахов назвал доводы Агапитовой «играми взрослых», сказав, что детям из ее списка угрожает только то, что они «могут быть вылечены и получат семью на родине».
Смерть первого заложника
И тут же, словно в ответ на эти слова, пришло известие о смерти в сиротском учреждении первого ребенка, не отданного на усыновление в США. Согласно источнику, у него был синдром Дауна и сложный порок сердца, который врачи вовремя не заметили. Впрочем, российские усыновители утверждают, что детей с такими заболеваниями в детдомах зачастую просто не лечат. Потому что везти на обследование, укладывать на операцию и выхаживать после нее ничейного сироту с синдромом Дауна (ВИЧ, ДЦП или любым другим тяжелым диагнозом — или без него) для государства будет уж слишком накладно. Кому он нужен?
У нас вон даже «заячью губу» или «волчью пасть» у совершенно здоровых в остальном детей-сирот часто не оперируют. Откройте базу данных и посмотрите на фотографии, сколько таких малышей!.. Ведь Россия, наверное, чуть ли единственная страна в мире, где «заячья губа» становится поводом отказаться от новорожденного... В результате эти сироты выглядят так, что теряют даже призрачный шанс на усыновление. К тому же им гораздо сложнее сосать бутылочку или есть с ложечки, они теряют в весе, не могут толком заговорить, медленнее развиваются и в результате попадают в специализированные интернаты. При том, что единственная несложная операция могла бы полностью изменить их жизнь!
«А может быть, никакой совести у Вас нет, сэр?»
В эти же дни было опубликовано открытое письмо Астахову от Кендры Скаггс, приемной мамы девочки Полины, одной из тех, что успели увезти последними, пройдя до этого все круги ада. Полина не может ходить. В Штатах выяснилось, что у девочки были сломаны обе ноги — одна срослась неправильно, другая вообще не срослась. По мнению мамы, это случилось в интернате — по халатности персонала. А потом было пропущено по халатности врачей. Теперь Полине предстоит долгое и тяжелое лечение. И, даст Бог, она, обреченная всю жизнь передвигаться ползком по учреждениям для инвалидов на родине, сможет ходить.
Вот что пишетПолинина мама: «Господин Астахов, с тех пор как Вы заявили, что Россия сама позаботится о своих детях, произошло немало событий. Было обнародовано видео, где детей в одном из российских детских домов жестоко избивают. Выяснилось, что российские врачи так и не увидели, что у моей дочери Полины сломаны обе ноги. А теперь стало известно, что умер ребенок, которого не дали усыновить — опять же, из-за того, что ваша система дала сбой, врачи не распознали заболевание. Никто не знает, где похоронили этого ребенка — не ради ли Вашей невиновности? Каково это, иметь на своей совести смерть безвинного ребенка? А может быть, никакой совести у Вас и нет, сэр?»
Насчет совести сэра Астахова судить не берусь. А вот про захоронения детей-сирот могла бы немало рассказать Вера Дробинская, многодетная приемная мама из Астрахани. Она стала известной после ее письма генеральному прокуроруо состоянии сельского кладбища, где хоронили сирот из детского дома-интерната для умственно отсталых детей в с. Разночиновка: «Много маленьких бугорков, даже не подписанных...Некоторые могилы производят впечатление «братских»... Беспорядок и почти полная обезличка, безымянность внушают подозрение, что сделано это намеренно, чтобы скрыть нарушения прав детей, тяжело болеющих и умирающих в этом детском доме-интернате, а также, возможно, чтобы скрыть незаконное присвоение их имущества.»
Вера Дробинская сразу после этого письма оказалась под пристальным вниманием и давлением. Проверки нагрянули не столько в Разночиновский интернат, сколько к ней самой. Ее обвиняли в клевете и в том, что детей-инвалидов она брала из корысти. Утверждали, что в интернате ее детям, на самом деле, гораздо лучше, чем дома и даже пытались отобрать их силой. А на том самом кладбище, по словам Веры Дробинской, были в срочном порядке поставлены кресты и написаны имена-фамилии — в такой спешке, что некоторые даже с ошибками.
Но история все же вышла наружу. И продолжается до сих пор. Вот что Вера Дробинская писала как раз в те дни, когда весь Интернет ужасался видео из детдома Амурской области, где старшие воспитанницы избивали младших: «Это далеко не самое ужасное, что у нас происходит в интернатах. К примеру, в Разночиновке всеми любимой уже: два изнасилования с тяжкими последствиями, которые скрывались — подтверждены. Смерть ребенка от ожогов после того, как его искупали в кипятке — подтвердилась. Четверо утонувших детей, двое — на глазах у персонала, один из них по подозрениям самоубийство (воспитатели выпороли и не дали кушать) — подтвердилось. То, что это скрывалось, и детей заявляли, как сбежавших, а органы милиции проверку и розыск не проводили должным образом — подтвердилось...»
А вот ее запись от 8 июня: «Астахов приехал в Астрахань, и в его планах вообще не стоит посетить Разночиновку. А ведь там ведь уголовное расследование продолжается!»
Странно? Ничуть. Ведь сайт уполномоченного по правам детей в то же самое время бодро рапортовал: «Передовой опыт Астраханской области, безусловно, надо применять и распространять».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
