Анатолий Семенов, представитель уполномоченного по защите прав предпринимателей в сфере интеллектуальной собственности при президенте РФ, в эфире радиостанции «Эхо Москвы» дал подробную оценку постановлению пленума Верховного суда, который рекомендует применение тех или иных положений основного закона в области защиты интеллектуальных прав, IV части Гражданского кодекса. Юристам этого документа давно не хватало, его ждали с нетерпением, потому что предыдущее разъяснение суда высшей инстанции вышло 10 лет назад, в 2009 году.
Но эксперт такое долгожданное постановление раскритиковал. «Проблема любого писаного закона в том, что он устаревает в тот момент, когда его приняли. Он уже устарел в нашем классическом праве. У нас так называемая пандектная система, включающая общую часть, то есть кодекс. И ясно, что когда мы идем по этой модели, то большая проблема возникает с учетом практики. В англосаксонском праве практика фактически становится законом, потому что там прецедентное право: если Верховный суд США, например, вынес некое решение и оно принято, например, устойчивым большинством судей, то такое решение считается прецедентом. А у нас, к сожалению, такая ситуация невозможна», — сказал он. В России такого рода акты может издавать только Конституционный суд, уверен эксперт. Когда он поясняет какую-то норму закона, выявляя ее конституционный смысл, тогда она становится прецедентом. «Но такого же уровня судебным актом является пленум, о котором мы говорим, — это тоже акт обязательного судебного толкования. Это фактически закон законов, толкование того, как правильно понимать то, что написано в законе. Но там многого не хватает», — считает специалист.
Нет решения для двойного патентования и проблемы компенсации
По мнению омбудсмена, в постановлении отсутствует решение проблемы двойного патентования. «К сожалению, наши коллеги так и не смогли решить проблему двойного патентования. Допустим, если у вас есть патент или товарный знак, а кто-то другой каким-то чудом зарегистрировал такой же патент. К сожалению, вы не выиграете, когда предъявите к нему претензию. Вам скажут: у него же свой товарный знак или патент. Это, естественно, очень сильно ослабляет интеллектуальные права. Потому что право у вас есть, а реализовать вы его не можете», — рассказывает Семенов.
Вторая проблема, по словам специалиста, заключается в том, что в постановлении так и не смогли нормально решить проблему компенсации. «Компенсация — это штрафная санкция за нарушение интеллектуальных прав, в принципе, штука удобная. Потому что, во-первых, вы можете наказывать вашего ответчика без вины, то есть вам вообще не интересно, виновен он или не виновен. Подаете иск, говорите: вот он нарушил, вот факт. И ответчик платит вам. Это очень удобно. Не государству, а вам. И вроде бы все здорово, но, к сожалению, иногда возникают ситуации, когда ушлые юристы на этом строят бизнес и подают десятки тысяч исков в год за то, что они покупают маленькую игрушечку стоимостью 200 рублей. Но в качестве компенсации просят 50 тысяч. Теперь каждый раз в каждом случае суд обязан устанавливать, а соразмерна ли компенсация последствиям нарушения, и это важно. Потому что действительно, вы не могли нанести ущерб в миллион продавцу легального диска за 200 рублей. Ну никак. И проблема в том, что у нас в ГК эта компенсация была прописана расчетно, формулой. За каждый случай нарушения — не меньше 10 тысяч. И неважно, сколько стоил сам предмет, неважно, какие последствия. 10 тысяч — неснижаемая ставка. И это порождало несправедливые решения. И в данном случае пленум все-таки как-то с этим разобрался. Хотя, конечно, не до конца», — говорит Семенов.
Омбудсмен отметил и еще один момент: «Там достаточно много еще других проблем. Например, с долями в праве. Вот есть автор, вдруг он умер, а у него куча наследников. И обычно нотариус, когда раздает наследство, распределяет его по долям: доля в квартире, даче. И в авторском праве тоже доля. А наши кодификаторы, когда делали Гражданский кодекс, решили, что долей в праве не бывает. И получилась коллизия». Эта проблема до сих пор не решена, как говорит омбудсмен, и пленум ее также обошёл стороной.
Большое количество «мусорных патентов»
Есть вопросы и по другим актуальным проблемам российского права в области интеллектуальной собственности. По мнению Семёнова, сложность ещё и в большом количестве так называемых «мусорных патентов», в том, что Роспатент придает значение количеству выдаваемых патентов в ущерб качеству. «Роспатент у нас — лидер по удовлетворению заявок. В соответствии с отчетом Всемирной организации интеллектуальной собственности, из 100% поступивших заявок он удовлетворяет 75. Обычно развитые страны — США, Япония и так далее — удовлетворяют менее 50%. На регистрацию подается примерно одно и то же во всех странах, потому что многие патентообладатели пытаются получать защиту везде. Соответственно, мы приходим к выводу о том, что как минимум 25% там того, что обычно вежливо называют „мусорными патентами“: когда регистрируется что-то не очень охраняемое. И вот тут уже вопрос: для чего?» — говорит эксперт. Очень многие страны занимаются так называемым стимулированием патентной активности. Например, в России прокуратура очень часто наказывает государственные предприятия, если они потратили деньги на научно-исследовательскую работу, но при этом не получили в результате патент. Но отрицательный результат — тоже результат, считает омбудсмен. Это тоже результат научной работы.
Есть и другая сторона медали, уверен эксперт. Ведь патент — это способ запретить неопределенному кругу лиц что-то делать. Лекарство, например. И бывает так, что, пользуясь несовершенством патентной экспертизы, недобросовестные люди приходят и регистрируют, например, велосипед: отдельно колесо, дверь, замок, тормозные колодки. «С „мусорным патентом“ лично у меня в омбудсменской практике было два случая, когда я спасал аптечные сети от того, что один „изобретатель“ приходил и предъявлял им патент на коробочку для лекарств, в которую он вставлял стрелочку от часов и заявлял: «У меня патент. Вот видите, она же стрелочку держит, значит это патент“. Однако в патентную формулу входит еще и назначение, но об этом мало кто знал в судах общей юрисдикции, куда он приходил вместе с полицией, чтобы арестовать склады крупных аптечных компаний. И только мои доводы и регалии убедили суд задуматься о том, что элементом защиты является в том числе назначение. И если коробочка — для лекарств, а стрелка — для часов, значит, формулы разные. Но суды-то этого не понимали, а тем более — полиция», — поделился эксперт своим опытом.
Незащищенность владельцев патентов
Ещё одной важной проблемой является незащищённость патентообладателей. По словам Анатолия Семенова, проблема кроется не в базе патентов, как считают многие. «Случаются крайне неприятные истории у изобретателей, которые хотят получить патенты. Ведомство регистрирует эти заявки и выдаёт патенты. А дальше приходит, например, некий товарищ и оспаривает ваш патент. В палате по патентным спорам, которая прямо относится к Роспатенту, который вам же выдал патент», — отмечает Семёнов. Коллегия людей, которая оспаривает, должна проверить, действительно ли возражение справедливо.
По мнению омбудсмена, в России изначально неверно трактуется само понятие интеллектуальной собственности. «ИС — на самом деле не интеллектуальная и не собственность. Собственность на вещь вполне конкретна, материальна и с вполне определённой географической позицией. А интеллектуальная собственность — это некая фигура речи, которая позволяет ее обладателю запрещать неопределенному кругу лиц делать какие-то действия с каким-то виртуальным объектом. Например, патентом, товарным знаком или авторским правом. То есть, условно говоря, я могу запретить неопределенному кругу лиц, любому, даже необязательно там, где находится вещь, всем делать, например, похожие ручки. Вообще всем. Соответственно, как вы видите, получается, что это не совсем собственность. Потому что собственность — все-таки вещь. Так что скорее ИС — это своеобразное лицензирование отдельных видов деятельности», — комментирует Семёнов. Однако, уверен эксперт, это лицензирование вводится в определенных целях. И бывает, что возникает проблема, когда некорректно начинает применяться регулирование, связанное с интеллектуальной собственностью.
